Вестник гражданского общества

          Светский взгляд на церковные события всегда существенно отличается от религиозного. Это справедливо и в принципиальном аспекте, где верующим человеком происходящее рассматривается изнутри вероисповедания и религиозной организации, к которой он относится, и в аспекте общественной значимости явлений, где верующего более радуют или травмируют внутренние изменения в его религиозной организации, а светского и неверующего – результаты деятельности этой организации в нашем общем доме – в стране. Для стороннего наблюдателя происходящее в сферах «самой традиционной» религиозной организации России всегда остается чем-то вроде передачи «За стеклом», разумеется, с некоторыми существенными отличиями от странноватого телешоу.
          Например, от всего творящегося вне круга общепринятых стереотипов люди часто ожидают чего-то необычного. В смысле не одних лишь привычных склок с демонстрацией неумело сублимированных «прелестей», вроде сексуальной озабоченности, завистливости, агрессивности и тому подобного. Поэтому разочарования, которые постигают большинство светских граждан, отважившихся на изучение феномена церковной жизни на примере религиозно-государственной корпорации «Русская православная церковь Московского патриархата», крайне болезненны. Правда, привыкшие по жизни к сплошным разочарованиям соотечественники обладают против них своего рода иммунитетом, находя в любом явлении стороны, несомненно, более интересные, чем то, в чем разочарование уже постигло. Посему, досада от обретения под вывеской «духовной сокровищницы» банальной иерархической организации по образцу главка советских времен, компенсируется не только экзотикой культового антуража, но и интересными наблюдениями.
          Если продолжить аналогии, то происходящее сегодня в этой структуре, несмотря на тесную связь Московской патриархии с заботливыми кураторами - конфиденциальными спецслужбами и явными государственными должностными лицами, напоминает уже не «За стеклом», а полюбившийся когда-то публике кинофильм «Гараж» Эльдара Рязанова. Правда, фильм подкупал всех явностью демонстрации того, о чем стеснялись говорить, и это позволяло каждому зрителю упиваться своей причастностью к происходящему на экране, хотя бы в качестве не понаслышке знающего, о чем речь. Теперь же многое из происходящего в закрытых церковных структурах при столкновении с ним вызывает иррациональную ностальгию по трогательному в своей анахроничности обществу советских времен со всеми его искусственными условностями и предрассудками. Спора нет, следы былых стереотипов преследуют нас на каждом шагу, непостижимым образом передаваясь даже тем, кто не застал поры «бурного социалистического строительства». Но в РПЦ, «где только и осталась советская власть», как, вспоминают, проговаривался сам покойный патриарх во время событий 1993 года, они особенно действенны.
          К чему столь настойчиво напоминать о поразительном сходстве нынешней церковной и былой советской действительности, нетрудно понять, если допустить, что далее речь пойдет о последних событиях в Московской патриархии и вокруг нее, начавшихся буквально с момента кончины пятнадцатого православного предстоятеля и последнего патриарха советского периода Алексия II (Алексея Михайловича Ридигера).
          Опуская многократно опубликованные сугубо официальные и более достоверные сведения о жизненном пути Ридигера, уместно, тем не менее, привести здесь цитату из документа под названием «Извлечения из отчета Совета по делам религий членам ЦК КПСС» за 1974 год, опубликованного в Вестнике РХД (№130/1979). В тексте, подписанном председателем упомянутого Совета Фуровым, в ту пору митрополит Алексий (Ридигер) характеризуется принадлежащим к наиболее благонадежной группе иерархов, «которые и на словах и на деле подтверждают не только лояльность, но и патриотичность к социалистическому обществу, строго соблюдая законы о культах и в этом же духе воспитывают приходское духовенство, верующих, реально сознают, что наше государство не заинтересовано в возвышении роли религии и церкви в обществе и, понимая это, не проявляют особенной активности в расширении влияния православия среди населения» (с. 278). Справедливости ради следует сказать, что той же степени «высокую надежность» представлял собой, по словам чекистов, и патриарх Пимен (Извеков). Хотя этот непосредственный предшественник новопреставленного патриарха не удостоился в отличие от своего преемника Алексия такого эмоционального комплимента от властей по поводу того, что он не отличается «религиозной ретивостью». Судя по дальнейшим вехам карьеры покойного патриарха и акцентам, расставленным в деятельности РПЦ МП за период последнего патриаршества, нетрудно заметить достаточно печальную для православного христианства, но отрадную для наследников советского режима парадоксальность. Она выражается в том, что стремительный взлет Московской патриархии в статусном и материально-финансовом плане состоялся одновременно с резким разворотом государства к тоталитарному реваншу, который особо целенаправленно претворяется в жизнь с начала нового тысячелетия. Иными словами, церковь и в самом деле стала одной из наиболее существенных «метастаз» былой власти, наряду с избранным кругом правителей и небольшим букетом «придворных олигархов».
          Поэтому, кончина последнего, избранного на Поместном соборе 1990 года «советского патриарха» является, с истинно религиозной позиции символом уходящей эпохи, а с позиции государственной – серьезным источником риска для режима. Конечно, это случается редко, но даже такие отлаженные сценарии, как определение нового патриарха, для созданной властью и подконтрольной ей структуры в условиях всеобщей неврастении системного кризиса могут таить любые неожиданности. Причем, как показали события неспокойного лета 2008 года, подобные неожиданности могут проистекать вовсе не из проблемы определения кандидата на патриаршество, а непосредственно зависеть от поведения так «некстати» пробуждающегося от почти векового сна церковного народа. Разумеется, это вовсе не означает ожидания каких-то глобальных акций со стороны православных верующих, состав и предпочтения которых очень неоднородны. Но важность состояния такой серьезной опоры режима, как его единственный ныне идеологический фундамент - РПЦ МП, подсказывает, что к тому, что происходит сейчас в этой церкви, требуется относиться крайне серьезно, и не только православным.
          После назначения Священным Синодом на должность местоблюстителя покойного патриарха руководителя самой влиятельной и независимой от «центра» церковной структуры ОВЦС митрополита Кирилла (Гундяева), который считается давно и горячо стремящимся к патриаршеству иерархом, ситуация вокруг престолонаследия в Московской патриархии особенно обострилась. Дело в том, что традиционно местоблюстителями патриархов являются митрополиты со статусом «Крутицкий и Коломенский», за которым следуют по убывающей статусы митрополита «Санкт-Петербургского и Ладожского» и уже не иерархический, а административный статус «управляющего делами РПЦ МП». Не менее важной в церкви является «выслуга лет» с момента хиротонии (посвящения в епископы), где статусами ветеранов обладают митрополиты Крутицкий и Коломенский Ювеналий (Поярков) и Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир (Котляров). При этом, оказавшийся местоблюстителем митрополит Кирилл представляет руководство церковной структуры, энергично соперничающей со «святая святых» Московской патриархии – «Чистым переулком» (Чистый пер., д. 5. – адрес канцелярии патриарха – Прим. ред.), будучи «всего лишь» митрополитом Смоленским и Калиниградским.
          Должность управляющего делами РПЦ МП в настоящее время исполняет еще более молодой, чем Кирилл, бывший сотрудник его отдела, недавно возведенный в сан митрополита, член Общественной палаты РФ Климент (Капалин). Владыка Климент видится всеми одним из двух главных претендентов на патриаршество, причем гораздо более удобным для светской власти в качестве главы РПЦ по сравнению с излишне самостоятельным, независимым и активным митрополитом Кириллом. Если попытаться максимально просто представить соотношение этих двух оппонирующих друг другу претендентов, то можно сказать, что они оба крайне заинтересованы в состоятельности своей религиозной организации, хотя оптимум ее истинного статуса видят по-разному. Если митрополит Кирилл, вероятнее всего, хотел бы возглавлять РПЦ МП, обладающую качествами сильного, сравнительно независимого и самостоятельного партнера государства в разных сферах жизни, то митрополит Климент более склоняется к роли Московской патриархии, как структуры, отвечающей традиционной роли негласного государственного департамента с формальным статусом религиозной организации, отделенной от государства. Если учитывать громадную собственность РПЦ МП: земельные угодья, недвижимость, архитектурные и прочие памятники истории и культуры народов России, находящиеся в совместной и частной собственности предприятия в стране и за рубежом - обретенную церковью в постсоветский период и преумноженную за восемь лет полной «симфонии с государством», то понятно, что второй претендент должен быть режиму гораздо «милее», чем первый.
          Однако, сегодня не 1990 год, когда влиятельность архиереев распространялась лишь на церковные кулуары и околоцерковные круги, а перед властью все «сотрудники» были равны. Тогда «отодвинуть в сторону» митрополитов Филарета (Денисенко), Филарета (Вахрамеева), Ювеналия (Пояркова) или Питирима (Нечаева) ради того, чтобы поставить на патриаршество свою креатуру, по условиям времени власти было гораздо проще.
           Сегодня же, опыт почти двух десятилетий позволяет и самим митрополитам обзавестись серьезными «крышами» во власти, которые способны делать некоторых иерархов достаточно влиятельным фигурами в государственно-аппаратном плане. Не станем забывать и о коррумпированности, где личные материальные и статусные интересы влиятельных чиновников в рясах или костюмах регулируются отнюдь не нормами права.
          А если добавить к тому широчайшие возможности, открываемые для манипуляций на ожидающемся лишь через полгода Поместном соборе, где будет провозглашено имя нового патриарха, то результат всех нынешних расчетов по поводу претендентов оказывается окончательно окутанным туманом. Потому что избранного собором патриарха, в соответствии с неправомочными изменениями, внесенными в Устав РПЦ нижестоящим Архиерейским собором 2008 года в отношении полномочий вышестоящего - Поместного, определяющего главу РПЦ, утверждать будет …нижестоящий Архиерейский. Добавим к тому, что в соборах РПЦ МП имеют право голоса архиереи Украинской православной церкви Московского патриархата (УПЦ МП), число которых продолжает расти, чему никак не может препятствовать РПЦ МП, так как УПЦ МП правомочна умножать их количество хоть до бесконечности по своему усмотрению. Украина же, несмотря на катастрофические изменения отношений между нею и Российской Федерацией, остается одной из двух, да еще и наиболее мощной опорой российского православия.
          Вероятно, даже такое поверхностное изложение наиболее явных проблем, которые предстоит решать РПЦ МП в ближайшие месяцы, и результат которых не может не отразиться на состоянии российской государственности в целом, заставит призадуматься и совсем далеких от религиозных процессов сограждан.
          Нам же остается внести некий откровенно фантастичный, но вполне способный удовлетворить всех вариант для следующего патриаршества:
          Патриархом Московским и всея Руси избирается по всем позициям достойный того нынешний предстоятель УПЦ МП митрополит Владимир (Сабодан), что при участии украинских иерархов, можно оформить практически единогласно. Юрисдикции существующих в Украине православных церквей объединяются в статусе Украинской православной церкви Киевского патриархата, становясь де-факто и де-юре «церковью-сестрой» РПЦ Московского патриархата. А далее обе независимые и самостоятельные в правовом и каноническом плане церкви, играющие в своих странах весьма значительные роли, берут на себе труд способствовать восстановлению и развитию добрососедских отношений между Россией и Украиной …
          Чем не вариант? Правда, тут возникает небольшая неувязка: а какая же во всем этом роль достается нынешнему российскому режиму?