Вестник гражданского общества

          Выступление главы британской разведки MI6, заявившего, что «спусковым крючком» войны в Ираке стала защита Россией своих коммерческих интересов, вызвало у нас вполне понятную реакцию. «С больной головы на здоровую», «нашли крайнего», «бред» – естественные оценки этой информации в наших СМИ и в заявлениях политических комментаторов.
          Однако если без эмоций, то надо признать, что Джон Сорес кроме того, что дал нам повод посокрушаться о коварстве Запада, невольно дает и возможность понять один из самых существенных «секретов» западной стратегии в отношении России и нашего места в современной геополитике.
          Отметим любопытный факт: большинство ведущих зарубежных средств массовой информации упоминать о заявлении Сореса не стали. Для мира это оказалось явно не новостью, а лишь отразило обыденное представление о России.
          И тут уж, как ни прискорбно, но не имеет никакого значения, как мы оцениваем это обвинение и что мы думаем о себе. Практическое значение имеет то, что западное сообщество считает нас именно такими, и Сорес лишь публично «проговорился» об этом. Нравится нам это или нет, но отнесение нас к странам, ответственным за возникновение горячих точек, есть реалия, определяющая отношение к нашей стране.
          Попробуем представить наиболее выгодную для западного сообщества стратегию нейтрализации «вредного» влияния России на геополитический расклад. Элементарная логика порой позволяет открыть завесу над тем, что принято скрывать от широкой публики, дабы политикам обеих сторон не подорвать свое реноме поборников гражданских свобод.
          Чтобы понять логику Запада, стоит обратить внимание еще на одно любопытное обстоятельство: констатируя возврат России к авторитарному режиму и ее сползание к тоталитарности, западные лидеры проявляют максимально возможную в данной ситуации лояльность к режиму Путина и все более дистанцируются от российской оппозиции, ограничиваясь чисто символическими знаками внимания к ней. Почему?
          Конечно же, не только потому, что многие аналитики давно поставили крест на возможности самостоятельной трансформации российской политической системы в демократическую. Наш способ государствования по определению не может быть трансформирован, так как Россия находится в системной ловушке, делающей невозможным переход от авторитаризма к демократии.
          Любые попытки системной модернизации в нашей стране обречены на «дурную» повторяемость процесса. Для того чтобы народовластие стало реальным, необходим опыт самоуправления. Но попытка предоставить народу, который всегда был под властной рукой, возможность самоуправляться неизбежно завершается смутой. Не имея элементарных навыков практической демократии, общество обречено «пойти вразнос». А начавшаяся смута может быть остановлена только появлением новой крепкой руки.
          И этот порочный круг уже не единожды обозначался в нашей истории: смутное время в начале XVII века, февральская революция 1917 года и перестройка конца 80-х годов прошлого столетия.
         Попытка экспортировать демократию и рыночную экономику в Россию, подобно тому, как они экспортировались в Японию, Ирак, Афганистан, также обречена на провал. Мы не оккупированы и у нас есть ядерное оружие. Не менее важно, что подавляющее большинство россиян устраивает государственный патернализм и система имеет надежную поддержку своих подданных, не смотря на то, что именно она обуславливает наше перманентное отставание в развитии.
          В то же время демократизация России и либерализация ее экономики реально выгодны Западу не менее, чем нам самим. И отнюдь не потому, почему думают ура-патриоты: прибрать к рукам наши природные богатства, тем более что мы не научились ими пользоваться с выгодой для самих себя же.
          Пугать этой страшилкой могут только те, кто или по заказу Кремля сознательно формируют устойчивое неприятие конкурентной политической системы и экономики, или те, кто просто не понимает механизм действия рынка. А рынок, прежде всего, предполагает соревновательность производителей товаров и услуг за право доступа к экономическим активам и ресурсам. И этот доступ должен зависеть не от благорасположения властей, а от способности делать свое дело эффективно и с наименьшими издержками.
          Рынку в принципе все равно, кто собственник предприятий – индиец, китаец, араб, немец или финн. Для экономики этого типа существенно лишь признание собственником принятых правил игры, недопущение монополизма и не использование собственности во вред сложившейся системе экономических отношений. Кроме того, эта экономическая система не терпит неэффективности, а потому обеспечивает более высокие темпы развития.
          Поэтому интерес Запада к демократизации России вызван, прежде всего, тем, что это позволяет расширить зону, на которую распространяются правила игры конкурентной экономики. Плюс к тому появляется возможность органически, без эксцессов вовлечь в экономический оборот наши ресурсы на конкурентной, а не распределительной основе. И, наконец, переход России от авторитаризма к демократии мог бы радикально изменить баланс сил между Западной гражданской цивилизацией и институциональными цивилизациями Востока, включающими Китай и мусульманский мир, настроенными враждебно по отношению к европейской культуре.
          Однако что делать, если наше общество не способно ни само стать демократическим, ни не допускает демократизацию извне? Ответ на это вопрос предельно очевиден: ничего не надо делать!
          И это на Западе давно уже и прекрасно поняли. Лет через 15, если все оставить как есть, Россия сама по себе утратит способность оказывать сопротивление вмешательству в привычный для нее ход развития.
          Уже сегодня наша страна стремительно теряет свою конкурентоспособность по всем позициям, начиная от космических технологий и вооружения и заканчивая спортом. И происходит это, прежде всего, из-за неэффективности нашей сверхмонополизированной экономики, гипертрофированного участия в ней государства и отсутствия конкуренции в политике, что неизбежно ведет к деградации качества государственного управления. То есть именно из-за того, чем мы отличаемся от западной цивилизации гражданского типа.
          Но если раньше у России была возможность переживать циклы деградаций и модернизаций системы государственного управления без особого риска утраты способности противостоять внешней экспансии, то сегодня этого шанса нет. Мир стал слишком тесен, мы слабеем с каждым годом, а наши соседи, наоборот, все более обходят нас в развитии и явно не прочь воспользоваться ситуацией.
          Сегодня у нас уже только видимость стабильности и нерушимости. Кавказская вольница из de facto легко может стать de jure, причем, когда того сам Кавказ захочет. Сейчас лояльность той же Чечни к России держится исключительно на продекларированной любви Рамзана Кадырова к Путину. Насколько крепки и искренни эти чувства, трудно судить. Но, случись что, ни Владимир Владимирович, ни кто-либо другой вряд ли снова рискнет начать новую чеченскую кампанию.
          Радикальные исламисты, воспрянувшие после неизбежного ухода американцев из Афганистана (нельзя же, будучи в здравом уме, рассчитывать на победу США в этой стране), очень быстро найдут себе сторонников в самом центре нашей псевдофедерации. Уже сейчас шариат в том же Татарстане в ряде случаев вытесняет из обихода светское право, мусульманское население все более обозначает свою автономию от государства, подчеркивающего титульный характер православия.
          Российский Дальний Восток одними только взятками может очень быстро превратиться в фактически контролируемую Китаем территорию. Причем никто и никого не будет завоевывать, просто тихой сапой дальневосточные ресурсы перейдут под управление китайских компаний либо подставных лиц, осуществляющих управление в их интересах.
          Эти вышеперечисленные процессы очень быстро войдут в резонанс. Вот тогда-то и начнется распад страны, который будет усугублен очередным ступором нашей экономической системы.
          В свое время США втянули СССР в гонку вооружений, чтобы подорвать нашу экономику. Эта гонка нами уже так безнадежно проиграна, что вряд ли даже Путин рискнет тужиться обскакать США. Тем более что наши военные все чаще отказываются от «произведений» нашей оборонки, а та умудряется продавать нашей армии вооружение по ценам в десятки раз превышающим экспортные.
          Однако сегодня мы сами вовлекаем себя в экономические авантюры, которые могут с не меньшим эффектом, чем гонка вооружений, загнать нашу экономику как старую клячу. К тому же в отличие от гонки военных технологий, которая приносит некоторую пользу для общего технологического прогресса, новая финансовая прорва только усугубит наше технологическое отставание. Речь идет о многомиллиардной программе поддержки отечественного автопрома, которая лишь консервирует его неконкурентоспособность, и о суперзатратных проектах, связанных с прокладкой трубопроводов в Европу, минуя Украину и Белоруссию.
          Российская доля в суммарной стоимости реализации Северного и Южного потоков составляет примерно 730 миллиардов рублей, и, как показывает практика реализаций подобного рода проектов, они явно не укладываются в обозначенный на стадии лоббирования бюджет.
          В 2010 году расходы на оборону в российском бюджете составят около 1 триллиона 253 млрд. руб. То есть на реализацию газопотоков мы потратим сумму, которая превышает половину годового оборонного бюджета.
         Таким образом, вместо жизненно необходимой нам технологической модернизации мы снова вбухаем деньги в чисто сырьевой проект. В общем, от трубы живем, от трубы и погибнем. Это тоже элемент стратегии, который мы сами «подкинули» Западу – посадить нас на трубопровод, пока «продвинутый» мир готовится к переходу на альтернативные источники энергии.
         Прогнозы «Газпрома» пророчат рост потребления газа в Европе к 2020 году до 700 миллиардов кубометров, что выше текущего уровня на 12,5%, однако есть подозрение, что этот прогноз - надувательство. И, скорее всего, даже не по злому умыслу, а исключительно из-за «линейности» мышления наших экономистов. Они планируют рост потребления газа, как в СССР в свое время планировали рост производства подков, «не подозревая», что остальной мир уже отказался от гужевого транспорта в хозяйстве и от конницы в армии.
        Пока мы, исходя из прогноза роста ВВП в ЕС, считаем, сколько для обеспечения этого роста европейцам надо сжечь газа, те продолжают выводить производства в другие страны, превращаясь в мировой офис, и все больше вкладывают средства в альтернативные источники и энергосберегающие технологии.
         Согласно отчёту ООН, в 2008 году во всём мире было инвестировано $140 млрд. в проекты, связанные с альтернативной энергетикой, тогда как в производство угля и нефти было инвестировано $110 млрд.
         Пока мы «упираемся рогом» по Северному и южному потоку, вкладывая деньги в «надежные» сырьевые проекты, Европа медленно, но уверенно идет по пути обеспечения своей энергонезависимости от углеводородных монополистов. Так что через пять-шесть лет «валютоносность» этих дорогостоящих потоков начнет потихоньку иссякать. А если учесть, что в Германии (основной потребитель нашего газа) принят закон, по которому доходность проекта не должна превышать 5%, то благоденствия газовых рантье нам долго еще придется ждать. 
         Скорее наступит очередной крах российской Утопии, по причине того, что наше технологическое отставание усилится еще больше, а возможность качать деньги из Европы будет все меньше. Тогда и произойдет второе издание «югославского» процесса с куда более серьезными последствиями. А у Запада появится полное моральное право в очередной раз «спасать мир», взяв под контроль наши обветшавшие ядерные арсеналы. Причем российские элиты сдадут их без боя. Не лупить же, скажем, по Лондону ядерными ракетами, если там весь наш бомонд уже купил себе особняки!
         Попытки же России сыграть на противоречиях между западной гражданской цивилизацией и институциональными режимами, подобными гитлеровскому, иракскому или иранскому, как правило, давали и дают с точки зрения наших перспективных национальных интересов либо проигрыш, либо результат близкий к нулевому.
          Взять хотя бы ситуацию с урановой программой Ирана. После истории с тестированием ядерного детонатора даже полному идиоту и нашему МИДу, станет ясно, что эта страна создает ядерное оружие, которое призвано умерить экспансию Запада и усилить ее влияние в исламском мире.
          Почему Китай вместе с нами долгое время блокировал санкции против Ирана? Китай рассчитывает на реализацию традиционной стратагемы: сохраняя нейтралитет, «следить с горы за борьбой тигров», выжидая удобный момент для достижения своих целей.
         А наша-то выгода в чем? Мы-то что рассчитываем получить от иранцев, которые не видят особого различия между нами и США, кроме разницы в военной мощи? Пару контрактов для поддержки штанов «Газпрома»? В отличие от Китая мы снова, как и накануне Второй мировой войны, рискуем оказаться ближайшим слабым звеном, по которому будет нанесен первый удар, чтобы обрести ресурсный перевес. К тому же США далеко, а Россия – под боком!
         Можно, конечно, утешать себя тем, что мы препятствуем формированию однополярного мира, и потихоньку готовиться к роли великомучеников, какими мы уже были в годы Второй мировой. Однако лучше спросить себя: что выгодней нам с точки зрения национального интересов, а не с точки зрения неконкурентоспособных элит?
         В толерантную европейскую культуру мы встраиваемся органично и без насилия над собой. И это никак не угрожает нашей национальной идентичности. В объединенной Европе немцы остаются немцами, французы – французами, и даже латыши останутся латышами. А сможем ли мы столь же органично встроиться в культуру Китая или мусульманского мира?