Вестник гражданского общества

          Когда 50 лет назад, 23 августа 1959 года, архиепископ Ермоген (Голубев) рукоположил в дьяконы для Ташкентского кафедрального собора семинариста, исключенного игуменом Филаретом (Денисенко) из Киевской духовной семинарии по политическим мотивам, миллионы российских православных это «камерное» событие просто не заметили. Но именно с того момента началось пожизненное служение Богу и людям известного сегодня всему миру защитника веры и «неисправимого» правдоискателя протоиерея Павла Адельгейма.
          Это сегодня можно признать, что ситуация, с которой начиналось служение Адельгейма у церковного престола, выглядела символичной. Рукополагавший его архиепископ Ермоген, и сам репрессированный РПЦ при горячем участии управделами МП архиепископа Алексия (Ридигера), в то непростое для свободы совести и вероисповедания время оставался единственным верующим архиереем, который принципиально не сотрудничал с большевистской властью. Будучи, наряду с патриархом Тихоном (Белавиным) лишь одним из двух таких православных иерархов советского периода, Ермоген наверняка не догадывался тогда, что передает 21-летнему юноше эстафету, благодаря которой православное христианство в России сумеет сохраниться до третьего тысячелетия, хоть и в скромном, но неискаженном виде. Вероятно, в этом присутствует и элемент чуда, потому что вся дальнейшая жизнь Павла Адельгейма складывалась с точки зрения наших стереотипов алогично. На взгляд человека нерелигиозного подобная судьба никак не должна была привести к тому, чтобы именно он оказался сегодня единственным священником, которому удалось осмыслить нелицеприятные итоги пути Русской церкви в 20 веке. Да еще и полноценно сформулировать их в книге «Догмат о Церкви в канонах и практике», изданной в Пскове в 2002 году. 
          Через десять лет после памятного рукоположения, успев закончить Московскую духовную академию, будучи уже священником, за строительство храма Павел был арестован и осужден по ст. 190-1 УК РСФСР (клевета на Советскую власть). Находясь в заключении, во время лагерных волнений, он лишился ноги и на свободу вышел инвалидом. Несмотря на увечье, священник после освобождения служил в Фергане и Красноводске, а с 1976 года оказался в Псковской епархии, где состоялся как известный сегодня всем обличитель клерикального лицемерия.
          И надо же было Адельгейму оказаться именно там, где, будто специально для сведения не потерявших христианскую совесть верующих, в постперестроечные времена имели место буквально показательные «фокусы», призывающие лицемеров от религии к протрезвлению.
В Псковской епархии РПЦ было совершено надругательство над начавшимся возрождением традиционного церковного искусства – иконописью. Уникальный, вытесненный за рубеж из-за наветов псковского архиерея Евсевия (Савина) мастер Зинон расписывает теперь стены храмовых комплексов Европы. А его иконы, созданные для храмов отечества, «нечаянно» уничтожаются вандалами Псковской епархии наряду с уникальными произведениями иконописцев 17 века в Троицком соборе Пскова.
          Разумеется, при такой целенаправленности, руководитель этой епархии РПЦ МП не мог пройти и мимо созидательных инициатив нынешнего юбиляра. Поэтому он отнял у того и ликвидировал школу для детей-инвалидов, созданную Павлом Адельгеймом на средства прихода. Самого священника после многолетних издевательств над ним произвольно лишил статуса настоятеля храма, в котором тот прослужил не одно десятилетие, и определил под начало едва ли не двадцатилетнего «церковного оболтуса» из числа тех, что вьются вокруг каждого из уездных церковных чинуш.
          Перечисление множества прочих безобразий, происходящих в Псковской епархии и достигающих организации уголовно наказуемых деяний, было бы не слишком уместным в заметке, посвященной «незаметному юбилею». Однако не упомянуть о том, что на пути аморализма и вредительства епархиалов из числа местного клира встал только Адельгейм, нельзя. Причем, протест его с любой точки зрения сразу же обрел нетрадиционные черты.
          С одной стороны, он не отказался от общепринятого в РПЦ беспрекословного канонического послушания, пусть и донельзя распоясавшемуся невеже-архиерею. Но с другой - стал открыто апеллировать к каноническому и гражданскому праву, вследствие чего разрешить коллизию стало возможно лишь через суд. Если в отношении церковного суда РПЦ, как «сама себе хозяйка», и способна безнаказанно нарушать собственные канонические установления, то на «странности» местного правосудия существует формальная управа в виде вышестоящих инстанций вплоть до Верховного, а – если не поможет, то и экспертного Европейского Суда. Причем, теперь уже можно не сомневаться, что жизненный подвиг священника Павла Адельгейма в деле защиты веры от произвола религиозных чиновников и гражданских прав – от попрания ими же в союзе с чиновниками светскими - вошел в анналы истории защиты человеческого достоинства.
         Подавляющее большинство информированных о происходящем верующих и неверующих россиян сочувствует героическому священнику-гражданину и поддерживает его. В то время как и без того немногих недоброжелателей становится заметно меньше, то ли из-за запоздалого стыда, то ли из повиновения животному предчувствию скорых перемен. Уже не редкость теперь, когда при случайном упоминании имени Адельгейма даже в далеких от религии и церкви кругах можно услышать: «Так, это тот самый священник, который защищает церковь от лицемеров, а верующих от их обмана? Побольше бы таких людей…»
         Увы, но «таких побольше» у нас пока как-то не водится, и подобные явления для нашего отечества - редкость.