Вестник гражданского общества

Георгий Константинович Жуков, Маршал Советского Союза

          Время от времени в СМИ возникают дискуссии о возврате к смертной казни. Не так давно президент Турции Эрдоган также предлагал казнить своих неудавшихся путчистов. В мире есть много сторонников такой меры и не меньше противников. О своём мнении на этот счёт поделился специалист по уголовному праву, бывший военный прокурор, доктор юридических наук, профессор МГЭИ, полковник юстиции в отставке Сергеев Владимир Иванович, который, предвидя многочисленные возражения его точке зрения, избрал несколько необычный ракурс её изложения. Своё мнение об указанной мере наказания даже в условиях военного времени, уж не говоря о времени мирном, автор излагает в настоящей статье.*                                          
                                               
          Известно, что неординарные, выходящие за рамки нормальной деятельности, ситуации выдвигают на первый план и неординарные методы управления. Нередко к таким методам относили и применение расстрелов. Особенно это характерно для условий военного времени и боевой обстановки. Но и мирные времена бывают очень напряжёнными и под стать военным. Показательным в этом плане будет, например,  Декрет СНК РСФСР от 21.02.1918 г., известный под названием «Социалистическое Отечество в опасности»: «….Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления». Подобных декретов, распоряжений председателя СНК и других деятелей революции и Гражданской войны было множество. Приведённый выше – лишь один из тысяч. Были подобные акты и в годы Великой Отечественной войны. Взять хотя бы п. 4 Постановления ГКО от 19.10.1941 г. «О введении с 20 октября в Москве и прилегающих к городу районах осадного положения».
           Но начну всё же с довольно показательного приказа… фюрера. Речь веду о приказе номер 7 от 18.01.1945 г. Приведу его текст полностью: «Я узнал, что во время исполнения приказов на отход и эвакуацию, дело дошло до неутешительных, недисциплинированных и для смелого фронтовика совершенно подлых фактах, особенно в крупных городах и на основных маршрутах отхода. Это недостойно,  неприемлемо немецкого Вермахта и может иметь самые тяжелые последствия. Все это потому, что командиры не добиваются выполнения приказов любыми средствами. Я не собираюсь этого допускать. Чем жестче время, тем жестче должны быть средства, которыми командир добивается выполнения приказов. Поэтому я требую, чтобы каждый командир, офицер или унтер-офицер, или в особых случаях каждый храбрый солдат добивался выполнения приказов и поддержания дисциплины силой оружия и немедленно расстреливал непокорных. Это не только право, но и его долг. Если командир не делает этого, то его также следует расстрелять. Ошибочно ждать более позднее судебное наказание. Сразу нужно вмешиваться.
          В любое время я буду защищать таких энергичных руководителей от возможных юридических последствий их действий и требую того же от всех выше стоящих начальников. Поэтому я буду бесцеремонно вмешиваться в деятельность тех командиров, которые не могут и не хотят сохранить авторитет Вермахта при имеющихся огромных полномочиях. Эти командиры будут наказаны точно так же, как наказывают ослушавшихся приказа, то есть наказаны будут не только те, кто не подчинился приказу, но и те, кто не принял мер в отношении неподчинившихся. Я желаю, чтобы этот мой приказ объявлялся снова и снова  особенно там, где возникла критическая ситуация. Подписано: Адольф Гитлер».   (Justiz und NS-Verbrechen, Band XIV. Verfahren Lfd.Nr.453. Смотри также: Николай Калинин.  Адольф Гитлер как убийца немецкого народа. Год 1945-й).
          Военным людям особенно импонируют такие слова фюрера, как: «Чем жестче время, тем жестче должны быть средства, которыми начальник добивается выполнения приказов». Безотносительно партийной принадлежности таких военных (члены ли они НСДАП или члены КПСС), всякий крупный руководитель в условиях военного времени и боевой обстановки любил стращать подчинённых суровыми мерами наказания, расстрелами, виселицей, плахой. Да и не только стращать, а и активно применял такие меры. Великая история тому свидетельница. Вспомним, как отреагировал на попытку неповиновения своего начальника штаба – опытного боевого генерала Ожеро - только что принявший армию под своё начало тогда ещё очень молодой (и по возрасту, и по опыту) командующий Итальянской армией Наполеон Бонапарт. Он ответил ему так: «Генерал, вы ростом выше меня как раз на одну голову (тот действительно был почти на 40 сантиметров выше Наполеона), но если вы будете грубить мне, то я немедленно устраню это различие». Кстати, именно суровыми мерами воздействия. Наполеон быстро навёл порядок в Итальянской армии, разлагающейся от бескормицы, сплошных нарушений воинской дисциплины и повального воровства военного имущества командирами и начальниками. Однако следует при этом заметить, что расстрелы были редкостью. И не они предрешили успешный исход. «Бонапарт  резко и немедленно повёл борьбу с безудержным воровством. Солдаты это сейчас же заметили, и это гораздо больше, чем все расстрелы, помогло восстановлению дисциплины» (См. Е.Тарле. Наполеон. М. Госполитиздат. 1942. – ст. 31-32).
          Но это только одна сторона медали. Сторона реальной действительности.  Дескать, без строгости не бывает порядка, достижений, побед и триумфов. Некоторые горячие головы и сегодня мечтают о возврате 37 года. Потому что повальное воровство и коррупция среди верхов на глазах народа разъедают страну. При Сталине ведь навели порядок. Как бы там ни было, а многие были казнены за дело, за провалы, за измены, за саботаж и реальное вредительство. Реабилитированы? Это ещё не показатель. После смерти Сталина сыграла свою зловещую роль политика раскачивания маятника в другую сторону, а самое главное – нарушение процессуальных норм в ходе следствия. Но  продолжим разговор о расстреле, о том, возможен ли он всё же сегодня, чтобы воры, жулики всех мастей, коррупционеры вздрогнули?
          Соблазнительно, конечно. Но есть в этом «победном» забеге мысли и другая сторона: нравственный пример самого начальника (следователя, прокурора, судьи, президента, чиновника), применяющего такие меры. Без его примера ни расстрел, ни плаха никакой роли не сыграют. Подтверждений тому множество: нет времени перечислять. Кстати, и Сталин, и Наполеон как раз таким личным нравственным примером, на мой, конечно, взгляд, обладали. (На этот счёт советую почитать соответствующие работы о Сталине – Владимира Карпова, Рудольфа Баландина, Станислава Рыбаса, Сергея Кремлёва, а о Наполеоне - Стендаля, Тарле, Манфреда и множество других исследований). А есть ли у нас нравственные примеры сегодня? В этом вопросе о правомерности расстрелов существует и ещё одно немаловажное замечание. Мы должны определиться с предметом разговора, о чём мы намерены говорить? О строгости наказания? Или о жестокости применяемых мер? Эти понятия, как известно, не равнозначные. Семантическую разницу читателю предоставляю возможность определить самому. А вот на существе, на онтологии вопроса остановлюсь. «Жестокость, не считающаяся ни с какими различиями, делает наказание совершенно безрезультатным, ибо она уничтожает наказание как результат права». – К.Маркс. Почему этот мудрый классик пришёл к такому выводу? А потому, что всё в этом мире детерминировано и зависит, прежде всего, от экономических условий существования людей. А они, эти условия, и являются основными причинами многих социальных девиаций.
          Не во всяком беспорядке есть основная вина тех, кого расстреливают. Есть гораздо более глубокие и глубинные причины и беспорядков, и поражений, и катастроф. Они, эти причины, не всегда лежат на поверхности. В отличие от тех, кого казнят: те заметны, те - на виду. Великие криминологи прошлого Лакассань и Тард утверждали, что «преступление – это тень, отбрасываемая обществом». Те же самые критерии оценок можно применить и к социологии, политологии, военному искусству. В частности, в оцениваемом приказе фюрера причины описанного в нём состояния войск заключаются вовсе не в том, что командиры стали недисциплинированными, а в гораздо большем: в том, что война-то, оказывается, несправедливая, ведётся против ни в чём не повинных народов, бесчеловечными способами и так далее. Отсюда – падение боевого духа и веры в победу, моральное разложение и глубинная нравственная деградация командования. Кстати, всё это очень хорошо поняли офицеры и генералы из ближайшего окружения фюрера. Например,  полковник Штауфенберг и его единомышленники, которые в июле 1944 года организовали «заговор генералов». Правда, неудавшийся.
          «Своими» примерами подобного стиля руководства, я бы назвал его «поверхностным», можем похвастаться и мы - русские. У нас, как известно, есть «собственная гордость». Но за неимением должного регламента я, конечно, в глубокую старину ударяться не стану. Возьму вещи соразмерные по территории и соизмеримые по времени: годы Великой Отечественной войны. Объясняется приводимый ниже пример также и абсолютной непререкаемостью авторитета объекта этого примера. Уж если с чем и спорить, так с самыми непререкаемыми и наиавторитетнейшими примерами. Кто у нас очень сильно прославился в этой войне, правда, фюрером не стал, но удостоился звания четырежды Героя Советского Союза, получил два ордена Победы, ну и так далее? Конечно же, это маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. Попрошу извинений у читателя, но остановлюсь на методах руководства войсками этого полководца и его нравственном примере более подробно, с приведением некоторых имеющихся доказательств. Потому что всякая его критика в печати воспринимается ныне российской патриотической когортой, как выпад против страны, как опорочивание героев, как пересмотр истории и её очернение.
          А потому, во избежание таких обвинений, займу время читателя несколько больше, чем это делается в обычных научных сообщениях. При этом сошлюсь на некоторые собственные размышления, помещённые в моей книге «Записки военного прокурора» (М. 2016. 2-ой том, стр. 67-86). Итак, маршал Жуков. Пример, на которого в воинской педагогике и психологии уж столько лет равняют других, молятся, свечки в соборах ставят, тысячи книг написано и пишут новые, в самом центре столицы напротив памятника спасителям Москвы Минину и Пожарскому величественное конное изваяние поставили. Цезарю в Риме и то не в центре стоит, а в Москве место для памятника избрали - центральнее некуда. Но ещё больше, чем скульпторы, преуспели писатели. Ну, например, Стаднюк, Чаковский, Гареев, Яковлев, еще с десяток наберётся.
          Хорошие исследования, ничего не скажешь. Но здесь необходимо учитывать то, что книги, картины, фильмы, изданные в эпоху социалистического реализма, всегда писались в свойственной этому литературному стилю иконописной манере. В них ни в коем случае не дозволялось придавать главным героям никаких негативных оттенков, мрачных красок и отрицательных характеристик. Например, если книга о маршале или генерале каком-нибудь, то ни в коем случае нельзя было писать об их аморальном поведении, об окопных, или о, как их называли ещё, походно-полевых, жёнах (ППЖ), а по существу б… Многое ещё о чём нельзя было писать. Для этого в сюжетах специально предусматривались отрицательные герои, злодеи, преступники, в конце концов, другие разновидности негодяев.
          Следователь, например, в советском детективе – это лицо исключительно положительное, носитель самых нравственных и добропорядочных качеств; прокурор был чем-то подобным полубогу, судья – вообще неземное божество, а вот преступник – это, ясен пень, сплошь и рядом – клейма негде ставить: тунеядец, мерзавец, сволочь, антисоветский элемент, а то и иностранный «шпиён». Приблизительно также, в образе апостола Андрея Первозванного или что-то близко к этому, изображались портреты маршалов и генералов доблестной армии-победительницы. А вот близок ли к оригиналу этот портрет или нет, изобразителей не волновало. Главное было – соблюсти иконописный канон. Так вот, раз уж мы взялись говорить «за Жукова», поговорим о нём, насколько соответствует бронзовому изваянию его реальная живая  личность. Об этических и нравственных качествах, связанных с непомерной тягой к барахольству и стяжательству в поверженной и оккупированной Германии, повторяться нет необходимости, многие исследователи говорили уже. Хотя неплохо было бы всё же проследить взаимосвязь между крохоборством и общечеловеческой культурой, а следом - между культурой и нравственностью.
          Приведу такой документ: «Будучи полностью обеспечен со стороны государства всем необходимым, тов. Жуков злоупотреблял своим служебным положением, встал на путь мародёрства, занявшись присвоением и вывозом из Германии для личных нужд большого количества различных ценностей. В этих целях т. Жуков, давши волю безудержной тяге к стяжательству, использовал своих подчинённых, которые угодничая перед ним, шли на явные преступления… Указанные выше поступки и поведение Жукова на комиссии характеризуют его как человека, опустившегося в политическом и моральном отношении…» (См. постановление Политбюро ЦК ВКП (б) от 20.01.1948 г.).
          О моральном облике Жукова очень хорошо и доказательно впервые так подробно и детально написал Виктор Суворов. Кому интересно, адресую к его книге «Беру свои слова обратно. Вторая часть трилогии «Тень победы» (Донецк. Изд-во Сталкер, стр. 365-372, да и другие страницы тоже, начиная с первой по 490). Если для кого-то этот писатель не авторитет, что вполне вероятно из-за его «неблагонадёжной» биографии, то тогда послушаем выступление на октябрьском пленуме ЦК КПСС 1957 года (то есть почти через десять лет после разбора поведения Жукова в политбюро) маршала Советского Союза И.С.Конева, который, надеюсь, сомнений в объективности не вызывает.
          Так вот, Конев, характеризуя своего сослуживца, говорил: «Культ личности Жукова давил на нас всех, в том числе и на нашего брата …» (См. Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС. С.187).  Почти в таком же духе с суровой критикой на пленуме выступили и другие товарищи Жукова: Соколовский, Ерёменко, Бирюзов, Горшков. Лично у меня никаких сомнений их выступления не вызывают. В той же Стенограмме – выступление ещё одного маршала и героя войны Р.Я.Малиновского, в порядочности и честности которого также никаких сомнений не может быть. Он так охарактеризовал своего коллегу: «Жуков опасный и даже страшный человек … Я 30 лет работаю с Жуковым. Он самовластный, деспотичный, безжалостный человек … Я видел, какое невероятное хамство проявил Жуков к ряду людей, в том числе крупным волевым людям».
          Помимо материалов Пленума ЦК, можно обратиться к протоколу партактива Министерства обороны СССР 1957 года, где также обсуждался нравственный и моральный облик маршала Жукова. Уверяю, и там, в стенах родного министерства, о нём много чего интересного было сказано. А вот мнение первого заместителя Жукова маршала Советского Союза Соколовского В.Д.: «Жуков, как человек – необычайно тщеславная и властная личность» (См. в газете Красная Звезда. 28.01.2003 года.). Ныне, обеляя Жукова, иные исследователи утверждают, что его оболгали маршалы, чтобы угодить Хрущёву. Чушь собачья. Кто бы его оболгал, если бы он не имел тех отрицательных и безнравственных качеств, которые и стали предметом его критики  после войны и в 50-е годы со стороны сослуживцев и товарищей? «Не пачкайся, тогда отмываться не придётся», - так учат молодых курсантов, будущих лейтенантов и маршалов в военных училищах и академиях. Что, неправильно учат?
          Так когда-то учили и меня. При этом самым основным педагогическим методом у моих учителей был метод собственного примера: «делай, как я!» Мне в жизни повезло: меня воспитывали и учили самые достойные и примерные учителя, офицеры, генералы. Нравственно достойные. Ещё с тех юных ногтей я усвоил, что, если ты чист перед собственной совестью, если ты честен перед лицом своих товарищей, сослуживцев, а в конечном итоге перед всеми окружающими тебя людьми, к тебе не пристанет никакая грязь и ложь, если их кто-то попытается на тебя «навесить».
          А какие же ложь и грязь о Жукове «запустили» в мир его недоброжелатели? И почему они так легко прилипли к его золотым звёздам, орденам и погонам? Давайте порассуждаем. Вот один из фактов. Когда на даче Жукова через три года после войны произвели обыск, то там обнаружили сотни норковых шкурок, 4 тысячи метров шёлковой ткани, шерсти, 194 предмета мебели, 44 ковра и гобелена, 7 ящиков с хрусталем, 55 музейных картин и другие предметы роскоши. Всё это было вывезено из Германии. Возникает вопрос, пусть даже всё это куплено на заслуженные в боях кровные деньги, а зачем одной культурной интеллигентной семье, даже если это семья маршала, столько всего барахла? Если она, конечно, культурная и если, она интеллигентная семья. И что же в этом факте и событии ложного? Выходит, правду говорили люди, когда критиковали маршала за нравственное непотребство и моральное разложение. И ещё один немаловажный факт. Среди всего реквизированного добра на даче не было обнаружено ни одной книги (!!!). Во всяком случае в протоколе об этом не говорится. Хотя в воспоминаниях дочери Жукова Эллы Георгиевны, изданных ею через тридцать лет после случившегося, пишется, что в домашней библиотеке Жукова насчитывалось более 20 тысяч книг. (См. Маршал Жуков полководец и человек. М. 1988. Т.1. С. 47-52).
          Но… продолжим о барахле. Как у военного у меня по этому поводу всегда возникал вопрос: можно ли представить себе Суворова и Кутузова, чтобы эти полководцы обозами волокли себе барахло из Европы, из поверженного «Парижу»? Вот вам и взаимосвязь культуры,  нравственности, офицерской этики. Так причём же здесь оговор маршалов? А если всё правильно, то какого же хрена, извиняюсь, с больной головы на здоровую всё валим!? Вся разгадка здесь кроется в другом. Она - в истинных интересах советского мещанина-стяжателя с большими звёздами, его культуре и … гуманизме. Меня могут поправить: дескать, при чём здесь культура, гуманизм и единоначалие? Да при том, что между этими понятиями существует непосредственная корреляция, эти понятия взаимосвязаны и взаимообусловлены, культура и гуманизм являются главнейшими составляющими нравственного облика человека, в том числе единоначальника, это квинтэссенция его общественной морали.
          В конечном итоге все деяния человека являются лишь производными от морального и нравственного облика. Кстати, гуманизмом, любовью к людям, к народу обусловлено и участие подлинного народного героя в военных действиях, в войне. А потому, когда говорят о Жукове, что во взаимоотношениях с подчинёнными, по существу, с тем самым народом, с простым человеком в погонах он был непревзойдённым хамом, допускаю, что, очевидно, стоит полностью с этим согласиться, потому что хамство – это признак высшей формы бескультурья, а бескультурье – элемент безнравственности. Подлинного народного героя, да и героизма вообще при безнравственности, при таких характеристиках не существует. И единоначалие в руках таких «героев» становится просто чрезвычайно опасным инструментом. И опасность эта заключается не только в возможности личного произвола у такого единоначальника. Она в том, что у него ценятся и выдвигаются на повышение, то есть в элиту общества, такие же, как сам этот единоначальник. О Жукове, например, в военных мемуарах Батшева говорится: «Ценились и выдвигались лишь так называемые «волевые» начальники. Под этим термином понимались командиры-держиморды, о которых можно было знать, что где бы и чем бы они ни командовали, все подчинённые будут их бояться и ненавидеть…» (См. Батшев. В. Власов. Франкфурт-на-Майне: Мосты. Литературный европеец. 2001. ч. 1. с.23).
          Но ведь у Жукова и четыре Звезды Героя, и ордена, в том числе Победы, и другие награды, и маршальская звезда. Как же так? Не может же быть, чтобы безнравственному человеку всё это лилось, как из рога изобилия? Выходит, в чем-то тут логическая ошибка рассуждения? Ошибки нет никакой. Из литературы и официальных документов известно и о другом Жукове, о его подобострастии перед вышестоящим начальством, что, конечно же, не нивелирует его бескультурья и безнравственности. А даже прибавляет их. Вот в этом и объяснение наград и чинов. «Чины людьми даются, а люди могут обмануться» (А.С.Грибоедов). Они могут быть даны не за народный героизм, а за чинопочитание, за холопскую преданность начальству. Рекомендую читателей заинтересоваться, например, за что и когда Жукову дана четвёртая золотая медаль героя? А есть и более близкие к нашему времени примеры. При Ельцине, в частности, за холопство и верноподданнические качества десятки бездарных офицеров в чине капитанов и майоров сразу в один миг стали полковниками, а кое-кто на кремлёвском паркете выслужился и до многозвёздных генералов. Были и такие.
          А потому тысячу раз прав Оноре де Бальзак, написавший «Человеческую комедию», что «гражданское мужество и мужество военное проистекают из одного начала». Если нет гражданского мужества, то не может быть и мужества боевого. И наоборот. Это аксиома. О каком гражданском мужестве Жукова может идти речь при таком его низком нравственном авторитете, холопстве, верноподданнических наклонностях? Да его не было этого гражданского мужества и в помине. А потому вопрос о мужестве военном повисает в воздухе. Было ли оно? Ведь добродетель – вещь неделимая: или она есть, или её нет. Другого не дано! О чём, например, может говорить покаянное письмо от 12 января 1948 года Жукова члену Политбюро и секретарю ЦК Жданову, разбиравшему по приказу Сталина грязные дела полководца. В этом письме Жуков не просто просит не выгонять его из партии и обещает исправиться, он скулит, как самый последний холоп, называя Сталина великим вождём, а себя «слугой великого Сталина» (См. Военно-исторический архив. 2007. № 2. с.57). Маршал Победы, не единожды герой, а так низко унижается, добровольно признаёт себя слугой другого человека, холопом. А о том, что он, бывало, и перечил Сталину, возражал ему и спорил с ним, кроме мемуаров самого Жукова, или опять же с его слов, и не написано больше нигде. Стаднюка и Чаковского исключаю, поскольку и их эпитеты всё оттуда же – из мемуаров Жукова, которые, кстати, и не он писал. Писалось с его слов и по приказу из ЦК.
          В годы брежневского правления в последующих изданиях мемуаров Жукова появилась даже отдельная глава, в которой маршал-подхалим описывает, как он ездил к начальнику политотдела полковнику Брежневу советоваться. Одна из его редакторов-«писательниц» некая Миркина А.Д., которая внесла очень большую лепту в «Воспоминания и размышления», даже оставила свои собственные воспоминания о том, как писались мемуары Жукова. А вообще существовал целый авторский коллектив во главе с Комоловым В.Г., который всё это «воспоминаемое» хорошо размещал на бумаге. Ныне известно, что мемуары Жукова готовились на основании указаний генерального секретаря ЦК КПСС маршала Брежнева (См. Красная звезда от 12.01.1989 г.). Вот и весь сказ про облик холопа и хама. Хама в отношениях с теми, кто младше по чину, холопа для тех, кто по рангу старше. Сказали в ЦК, написать про Брежнева, - взял и написал. Жалко, что ли. К сожалению, таких военачальников (кстати, и прокуроров тоже, коих мне за годы службы приходилось повидать сполна), как Жуков, в армии было, хоть пруд пруди. Холоп и хам в одном лице и в фронтовой обстановке оставался тем же, кем он был в мирное время. А это страшно, страшно для людей, которые могли попасть да и попадались под горячую руку. Да как могло быть иначе, ведь Жуков, как известно, был верным учеником военного преступника Тухачевского, если подходить из оценки деяний маршала фактически «по делам его», который брал заложников, а затем расстреливал их, травил людей газами. Без суда и без следствия. (Сравним с этими действиями приказ фюрера № 7).
          Так что учитель у Жукова был ещё тот! Приведём только несколько известных штрихов из фронтовой биографии ученика Тухачевского. Тут тоже, оказывается, - туши свет! Ни для кого не секрет бесчеловечная жестокость полководца и его ни с чем не считающаяся кровожадность. Такая же, как и у самого учителя. А подтверждением всего этого служат хотя бы приказы Жукова. Я думаю, достаточно будет нескольких.
          Итак, боевой приказ войскам Ленинградского фронта от 17.9.1941 г. «…За оставление без письменного приказа военного совета фронта и армии указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу … Командующий войсками ЛФ герой Советского Союза генерал армии Жуков, член военного совета ЛФ секретарь ЦК ВКП(б) Жданов, начальник штаба ЛФ генерал-лейтенант Хозин». (См. военно-исторический журнал. 1988. № 11. с.95). Вот так: буквально все подлежат расстрелу, без определения степени вины, смягчающих обстоятельств, без оценки субъективной и объективной сторон состава преступления. «Жёстко!», - скажет иной вояка. «Не умно!», - возразит любой здравомыслящий человек.
          Ещё один приказ, а точнее шифровка от 22.09.1941 г. командующего Ленинградским фронтом генерала армии Жукова военному совету 8-ой армии: «…Такой военный совет вполне заслужил суровой кары, вплоть до расстрела. Я требую: Щербакову, Чухнову, Кокореву выехать в 2 дно, 11 сд, 10 сд и лично вести их в бой. Шевалдину и Кокореву предупредить командиров всех степеней, что за самовольное оставление Петергофа они будут расстреляны как трусы и изменники». (См. тот же источник. 1992. № 6.с. 18).
          А что тут скажешь? Да то же самое, если не ещё острее. Или вот: из шифровки, адресованной командующим армиями Ленинградского фронта и Балтийского флота от 23.09.1941 г. № 4976: «Разъяснить всему личному составу, что все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны и по возвращении из плена они тоже будут расстреляны» (См. журнал «Начало». № 3.1991). Ну тут вообще у генерала крыша поехала от полнейшего самодурства и безнаказанности. Хотелось бы спросить, а на основании каких это законов Советской власти, даже военного времени, он собирался расстреливать всех членов семей, да и самих горемычных, попавших в плен?
          Как пишет Феликс Чуев в главе о главном маршале авиации А.Е.Голованове и со слов последнего, «Жуков расстреливал целые отступающие наши батальоны. Он, как Ворошилов, не бегал с пистолетом в руке, не водил сам бойцов в атаку, а ставил пулемётный заслон – и по отступающим, по своим» (См. Ф.Чуев. Солдаты империи. Беседы. Воспоминания. Документы. Глава «Главный маршал авиации А.Е.Голованов». М. Ковчег.1998. С.314). Пойдём дальше: перед нами обращение командующего 43-й армии Западного фронта генерал-майора Голубева к Верховному главнокомандующему Сталину от 8.11.1941 г: «работать под командованием Жукова невозможно. На второй день по приезде меня обещали расстрелять, на третий день отдать под суд, на четвёртый день грозили расстрелять перед строем армии». (См. Известия ЦК КПСС.1991. № 3. с. 220-221). Заметим: приведённые слова пишет в Ставку высокопоставленный генерал, лицо, облечённое властью и авторитетом, а не кто-нибудь там, человек, у которого в подчинение целая армия.
           Вот вам и весь гуманизм, и вся методика управления войсками … А вот как отзывался о своём непосредственном начальнике, в бытность, когда тот командовал Западным фронтом, заместитель начальника РО по агентуре штаба Западного фронта будущий генерал-лейтенант ГРУ М.А.Мильштейн: «Когда вызывал Жуков, возникало желание не отвечать на оклик часового – пусть стреляет» («Вести», 10.07.2003 г.). А вот описывается эпизод из сталинградской эпопеи будущего маршала Победы. «Вспоминает лётчик-ас, генерал-лейтенант авиации Попков Виталий Иванович, дважды Герой Советского Союза, на боевом счету которого 325 боевых вылетов, 36 сбитых самолётов врага. О нём, кстати, снят кинофильм «В бой идут одни «старики», где герой кинофильма гвардии капитан Титаренко – это и есть тот самый Попков.   Попков в числе других присутствовал на совещании в землянке Жукова. …
           «Тут секретарь ЦК Маленков предложил: «Трусов и паникёров надо расстреливать на месте». Жукову эта мысль понравилась, он подошёл к командиру нашего полка Василию Зайцеву (а он был Героем Советского Союза, только под Сталинградом сбил 19 немецких самолётов) и спросил: «Сколько своих лётчиков вы расстреляли?»  Василий опешил: «Я своих расстреливать не умею». Жуков взбеленился: «Ах, не умеете! Сейчас мы вам покажем», - выбрал наугад из присутствующих четырёх офицеров, вывел их из землянки и без объявления всякой причины приказал прибывшему с ним взводу охраны расстрелять. На меня этот самосуд так сильно подействовал, что два месяца я не мог есть, питался одним жареным луком, который мне готовили девчонки с кухни» (См. «Московский комсомолец». 2004 г. № 26).
          Не хотелось бы во всё это верить, но логика и здравый смысл ведут к тому, что верить приходится. Полагаю, что любой психолог, пораскинув всеми «за» и «против», тоже со мной согласится. Общая обстановка, черты личности самого Жукова, авторитет и доверие к рассказчику-лётчику….
           Люди, особенно поклоняющиеся Жукову (а таких тоже набирается немало), мне могут возразить: ну что же вы хотите, война, дескать, острая жизненная необходимость, нестандартность ситуаций, оперативная обстановка и всё такое прочее. Это именно так. Более того, в той обстановке, когда к делу подключался Жуков, казалось бы, невозможное становилось возможным. Только такой человек с фантастической волей, звериной беспощадностью, как к врагу, так и к своим, одержимой решимостью и нацеленностью только на победу, не считаясь ни с чем и ни с кем, и мог добиться таких потрясающих результатов в тех крупнейших операциях, которыми он руководил. Кто же с этим спорит. Этого у Жукова не отнять. Взять хотя бы Берлинскую операцию, штурм Зееловских высот. Многие считают, что почти при четырёхкратном превосходстве над противником Берлин всё равно был бы взят, пусть и несколько позже, но зато столько бы жертв с нашей стороны удалось избежать. Но Жуков торопился. И не только потому, что хотел лидерства перед другими командующими фронтами (Рокоссовский, Конев), а по более глобальным и весомым причинам: надо было как можно быстрее уничтожить на корню лидеров фашизма, основных носителей его морали, ибо последние, в случае промедления, могли просто раствориться в бескрайних просторах мирового пространства.
          А вместе с ними могла расползтись по миру и фашистская чума. Примеров тому множество, правда, на более низких уровнях. Например, сколько вреда в будущем принёс миру спасшийся фашистский генерал Гелен. А скольких генералов, эсэсовцев и офицеров Вермахта осело после войны в США, других странах Американского континента. Все они после бегства из Берлина стали на сторону нашего врага в Холодной войне против СССР. Так вот: а если бы они все спаслись? Не было бы тогда и Нюрнбергского процесса, и осуждения нацизма как человеконенавистнической идеологии, под сомнение можно было бы поставить и другие результаты 2-ой Мировой войны. Да и вообще, если о Берлинской операции говорить более объёмно, то надо признать, что взятие Берлина — одна из самых загадочных историй войны. Поднять свой флаг над столицей Германии хотела каждая противостоящая немецкому фашизму сторона на протяжении всей войны. И Рузвельт, и Черчилль гнали свои войска на Берлин. Все понимали: чей флаг будет развиваться над столицей Германии, тому и достанутся лавры главного победителя Гитлера. О таком триумфе мечтал каждый военачальник на Западном и Восточном фронтах.
         Был и ещё один момент. Как пишется в статье «Путь Победы: взятие Берлина — самая большая первоапрельская шутка в истории» «...главная проблема Сталина в 1945 году — отнюдь не разгром Германии, это дело уже решенное, а вот отставание в производстве атомного оружия — серьезная проблема для будущего СССР. Сталину известно, что первое в мире искусственное расщепление атомов урана произвели немецкие ученые в 1938 году. С тех пор исследования и разработки, названные «Урановым проектом», в Германии не прекращались. Центр этих исследований — Физический институт Общества кайзера Вильгельма в Берлине. В здании этого института, согласно данным советской разведки, строится первый немецкий атомный реактор и находится 150-тонный запас высококачественного урана, купленного в Бельгийском Конго еще до войны. Такие трофеи позволят очень быстро нагнать американцев с их «Манхэттенским проектом»…
          Вряд ли Рузвельт, договариваясь в Ялте со Сталиным за спиной Черчилля, догадывался об этой части сделки. Поэтому Берлин и окружили перед штурмом, чтобы никакая ценная рыбешка не ускользнула в западную зону оккупации. Но было уже поздно — немцы еще в конце февраля вывезли реактор и особо важных ученых на юг, к швейцарской границе. 23 марта профессор Герлах позвонил оттуда в Берлин с радостной новостью: первый немецкий атомный реактор заработал! А 23 апреля в деревушку Хайгерлох, где прятался «Урановый проект», вошли американцы. Тем не менее, Сталину достались 150 тонн урана (по мнению одного из руководителей советского атомного проекта Юлия Харитона, это сократило срок создания первого промышленного реактора на год), 7 эшелонов оборудования и материалов и 2000 ученых и инженеров, имеющих отношение к атомным исследованиям (в том числе даже один Нобелевский лауреат — Густав Герц). В 1949 году после взрыва первой советской атомной бомбы многие из них получили правительственные награды СССР (физику-ядерщику Николаусу Рилю даже присвоили звание Героя социалистического труда) и в 50-х разрешили вернуться в Германию» (См. указанный источник, 2.04.2015.  http://regnews.ru/). 
          Итак: Берлин и Жуков… Никто, кроме этого маршала, провести такую мощную операцию, исходя из своих человеческих, нравственных и моральных качеств, мне думается, не смог бы. Всё-таки со времён древности главнейшими принципами, которыми руководствовались русские воеводы, полководцы и военачальники, генералы и маршалы, даже высшие правители Государства Российского являлось требование к сохранению людей (подчинённых, мирных жителей, союзнических формирований и т.д.). Только Жуков с его беспредельной жёсткостью, доходящей до исключительной, даже патологической беспощадности и фанатизма, мог справиться с такой задачей, потому что этот древнейший принцип руководства войсками о  сбережении людской силы был не для него. И он с задачей справился. Какой ценой? Это, к великому сожалению (!!!), не так оказалось важно для победы. И - для историографов. Людей у нас никто не считал. Главное справился. Победителей не судят. Однако подобный подход к оценке личности полководца всё же должен быть лишь для совершенно исключительных (!!!) случаев, и уж тем более не для мирного времени. Что, к сожалению, при оценке Жукова также никогда не учитывалось.
          Ведь не учитывалось явное превышение Жуковым своих служебных  полномочий в военное время, когда этого вполне можно было избежать. Не каждый же день наши войска брали Берлин. Как юрист, не могу не заметить, что в годы войны никто не отменял советских законов, уголовного и уголовно-процессуального права, никто не мог брать на себя олицетворение этого закона в своей собственной персоне единоначальника и одновременно заменять и прокурора, и военный трибунал в одном лице. Таких прав не было дано даже Верховному главнокомандующему и руководителю Ставки Верховного командования. Только вот на Жукова такое законоположение почему-то не распространялось! Почему? Он кто?
          Приведу ещё один пример «полководческого гения» (?) уже из периода освобождения Украины. Правда, стоит признать, что в исторических анналах об этом случае нигде ничего не сказано. Есть только интернетовская «публицистика». Обратимся к ней.
          «Жуковым была дана команда о всеобщей мобилизации. К моменту битвы за Днепр набралось около 300 тысяч мобилизованных, а всего в процессе освобождения Украины из сел призвали 900 тысяч неподготовленных и необученных бойцов. Перед началом форсирования Днепра в селе Требухов (Броварский район, Киевской области – примеч. автора) прошло заседание Военного совета штаба фронта. Воспоминания о нем сохранились благодаря офицеру по особым поручениям командующего Первым Украинским фронтом Николая Ватутина Юрию Коваленко. Когда на этом заседании решался вопрос, во что одеть и чем вооружить 300 тысяч мобилизованных новобранцев, как их хоть немного подготовить, научить заряжать винтовку, будущий «маршал Победы» Георгий Жуков заявил: «Как во что? В чем пришли, в том и воевать будут! Автоматическим оружием этих людей не вооружать! У них же за спиной заградотряды! Дай им 300 тысяч автоматов — и от заградотрядов ничего не останется.
          Они всех перекосят и чкурнут к немцам. Трехлинейку им образца 1891 года!» Тогда заместитель командующего Первым Украинским фронтом по тылу генерал Кулешов сообщил, что на складах имеются в наличии только 100 тысяч трехлинеек, а генерал Константин Рокоссовский предложил отправить в Москву курьера, чтобы описать в Ставке Верховного главнокомандующего ситуацию и попросить помочь с вооружением и формой. И тут Жуков не выдержал и заявил: «Зачем мы, друзья, здесь головы морочим. Нах… обмундировывать и вооружать этих хохлов? Все они предатели! Чем больше в Днепре потопим, тем меньше придется в Сибирь после войны ссылать». В ответ Рокоссовский сказал, что «это — геноцид», и дал указание сообщить о подобных планах в Генштаб. Однако Ватутин перехватил эту инициативу, заявив, что «не хочет портить отношения с Жуковым из-за этой молодежи».
          «Вооруженных кирпичами детей бросали в атаку, чтобы заставить немцев израсходовать свой боезапас». — Как сложилась в дальнейшем судьба этих новобранцев? — Приведу воспоминания писателя-фронтовика Анатолия Димарова, вкусившего все тяготы, выпавшие на долю солдата-«чернобушлатника»: «Никаких медкомиссий не было. На фронт забирали калек и больных. Я уже в 20 лет был инвалидом, слепой и глухой от контузии — все равно взяли. И погнали нас на немецкие пулеметы, знаете, с чем? С половинками кирпичей!
           Мы не были обмундированы, вооружены. Нас гнали целый день по лютому морозу и пригнали в местечко, разрушенное до основания. Выдали половинки кирпичей, показали громадный водоем, скованный льдом, и сказали ждать сигнала — ракеты. А когда она взлетит, дружно высыпать на лед и бежать на врага, который засел на противоположной стороне за крепким ограждением, и выбивать его оттуда… полукирпичинами! А он пусть думает, что это… гранаты. Назад повернуть никто не мог, потому что нам показали хорошо оборудованные окопы, в которых через каждые три шага сидели смершевцы с нацеленными нам в спину пулеметами». (См. Владимир Гинда, историк. ).
          Правда ли, неправда в этих словах, кто знает, кроме самого автора. Но факт, конечно же, сногсшибательный. (А что, другие факты - не сногсшибательные???) И не хотелось бы доверять этому сомнительному источнику, да сам облик прославленного маршала во взаимосвязи со всеми другими его поступками понуждает довериться. А какие зверства по отношению к простому служивому люду проявлял Жуков в мирное время, знает ли об этом кто-либо в наши дни, когда годы и люди постарались стереть всё плохое, что было связано с советскими героями и победителями в самой кровавой из войн? Уж коль я коснулся этого вопроса, то вынужден привести и некоторые картины из мирной жизни маршала Жукова, которые отличались от картин военного времени только одним: он не отдавал под расстрел. А во всём остальном жестокость и произвол проявлял несусветные. Я здесь не останавливаюсь на конкретных примерах, когда Жуков срывал погоны с офицеров и генералов, упиваясь собственной безнаказанностью и присвоенными им правами расправляться с людьми без суда и следствия. Таких хамских выходок у маршала было предостаточно. Можно было бы рассказать, например, о том, как Жуков выгнал из армии без пенсии Героя Советского Союза, награждённого одиннадцатью орденами Советского Союза (!!!), генерал-майора Лосева, прошедшего через всю войну с 22 июня 1941 года по 11 мая 1945 года.
          Дух «жуковского единоначалия», к сожалению, распространился по всей армии. И витает он до сегодняшнего дня не только в умах отдельных военачальников, не только в довольно распространённом в войсках самодурстве, но и в различных действующих методиках управления войсками, в способах руководства личным составом. Были и всё ещё остаются поражены этим духом десятки и сотни много- и малозвёздных командиров и начальников. В послежуковское время в армии подхалимы и последователи Жукова поступали по его примеру, копируя буквально каждый его сумасбродный шаг, повторяя каждую его выходку: прикрываясь именем Жукова, они также без суда и следствия многих офицеров и генералов в буквальном смысле слова просто вышвыривали на улицу. А сколько иных форм произвола начальников приходилось встречать мне за всю свою прокурорскую работу в войсках … Это же уму не постижимо!
          Вспоминается один случай из времён моей службы в Куйбышевском гарнизоне, которым приходилось заниматься мне лично, вместе со следователем, расследовавшем уголовное дело. Из одной части мотострелковой учебной дивизии вечером сбежал солдат. Поднятый по тревоге полк в течение четырёх суток прочёсывал все дачные товарищества и кооперативы, рощи, леса, близлежащие деревни. Наконец, солдата нашли дома в соседней области и доставили в часть. По приказу командира полка и с одобрения замполита солдату повесили на шею трафаретку со словами «Дезертир. Тюрьма или расстрел!» и под конвоем с несколькими полученными в милиции овчарками и с заряженными карабинами два раза унизительно провели солдата перед строем полка, а затем по плацу дивизии. После этой экзекуции командир роты зачитал приказ командира полка о том, что солдат совершил воинское преступление и подлежит … немедленному расстрелу.
          Но и на этом дело не закончилось. Несостоявшегося дезертира посадили в грузовую машину и под конвоем с дежурной командой вывезли на Чернореченский полигон, где произвели имитацию подготовки расстрела. И только после того, как конвой по команде ротного зарядил карабины, командир зачитал приказ о помиловании и передаче дела в военную прокуратуру, потребовав при этом от едва ли не сошедшего с ума солдата впредь не нарушать воинскую дисциплину. Вся эта театрализованная процедура от начала до конца фотографировалась, а затем в виде фоторепортажа была оформлена в стенгазетах, которые вывешены в каждом полку. Страшно? Ещё бы! Но ещё более страшной оказалась положительная оценка данного действия командиром дивизии - генералом и начальником политического отдела - подполковником, которым было направлено представление следователя, расследовавшего данное уголовное дело о покушении на дезертирство. Эти комдив и начпо – типичнейшие птенцы гнезда маршала Жукова, пропитанные и его духом, и любовью к нему. Они посчитали, что «педагогическую» инициативу командира полка надо распространить по дивизии, а не наказывать его за это. Бесправие и произвол, как результат такого единоначалия, творились в наших войсках повсюду. Бесправие и произвол в армии пятидесятых начала шестидесятых годов, когда Жуков являлся министром обороны СССР и сразу после его отстранения, по словам очень многих офицеров, прошедших горнило того времени, носило массовый и ничем не прикрытый характер издевательства над своим народом-победителем, армией-победительницей.
          Именно в то же время буквально ни за что был исключён из партии и выброшен из армии и мой отец-фронтовик, исключена из партии член женского совета воинской части моя мама. Всё - в одной связи, всё – в одной цепочке взаимозависимых явлений и обстоятельств. Наряду с сокращением армии, которое являлось следствием непродуманных и шарлатанских политических акций Хрущёва, расправы и беззаконие творились и под эгидою министра обороны Жукова или от его имени другими военачальниками, ибо такая практика и дурной пример быстро распространялись среди верхов. Почему-то ещё с основания Красной армии, ещё с жестокости и вседозволенности Троцкого в нашей армии повелось, что именно такими и должны выглядеть командирская строгость и полководческий гений, такими и должны быть «волевые» начальники. А потому и распространяли в армии авторитет Жукова, а потому и боготворили его те, кому было лень учиться другим методам и премудростям управления войсками. А потому и происходил просто массовый отток офицеров из войск на гражданку, где их никто не ждал. Одних вышвыривали вон, другие уходили сами. В тот период, помню, в нашей части, где служил отец, собираясь за бутылочкой «сургуча» (водка с запечатанной на сургуч пробкой), пели ироничную, но очень грустную песню на мотив известной тогда мелодии: «Что стоишь качаясь / Офицер запаса? / Ждёт тебя в колхозе / Должность свинопаса». Я был ребёнком, многое уже забылось, но эту песню запомнил хорошо. Её обречённо пел, бывало, и мой отец, сидя перед почти опустошённой бутылкой, когда на первых порах, как изгнанного из армии по дискредитирующим, хотя и пустяковым основаниям, его никуда не брали на работу на гражданке.
         Так что, говоря о «кровавых палачах лубянских застенков» НКВД, или об упомянутом выше приказе фюрера №7, неплохо было бы оборотиться и к таким вот представителям нашей славной Советской Армии, незаслуженное прославление которых в истории состоялось, благодаря совпадению очень многих субъективных и объективных факторов и обстоятельств. Например, в истории с Жуковым сыграли свою роль и собственный напор, и самопиар самого маршала; и искривлённые принципы идеологической пропаганды, создававшей кумиров и героев там, где не стоило бы создавать таковых; и народная тяга к героизации отдельных личностей; и наличие подхалимов и лизоблюдов, которые на пиаре Жукова сами хорошо погрели руки. Ну и, конечно же, здесь имел значение главный из существующих в любом человеческом обществе принцип «победителей не судят».  Поистине сказано: «Не сотвори себе кумира». К сожалению, творили и творят…
          Вот что пишет по этому поводу писатель Анатолий Тарас в предисловии к одной из многочисленных книг о войне: «Правдивая история» Великой Отечественной войны представляет собой фантастическую композицию из лживых мемуаров Жукова, насквозь фальшивых романов Стаднюка и фильмов Озерова…» (См. И.Дроговоз. Большой флот Страны Советов. Минск, 2003. С. 8). А вот слова другого автора: «В своих мемуарах Жуков сильно преувеличивает свою роль в войне, выставляя себя чуть ли не единственным талантливым военачальником СССР» (См. К.А.Залесский. Империя Сталина. Биографический энциклопедический словарь. М. 2000. С. 171).
          И ещё один немаловажный вывод из всего вышесказанного. Нередко приходилось слышать, что и Жуков, и другие подобные ему полководцы и военачальники – это порождение сталинской эпохи, культа личности вождя. Отвечу: ничего подобного. Наоборот, это сталинский культ личности (если таковой в действительности существовал) явился порождением людишек с эластичными хребтами и гибкой, гуттаперчевой моралью. Холопы и хамы всегда порождают культ личности своих начальников. Ну, а если эти начальники даже не личности, то холопы и хамы всё равно породят у них культ. Культ произвола и никем не ограничиваемого самодурства.  Только такие, кто, подобно Жукову, открыто называли себя сталинскими холопами, являются настоящей и при том самой питательной средой любого культа, в том числе и культа личности Сталина. Только такие холопы после смерти льва на кусочки разорвали его останки. Посмотрите, кто больше всех усердствовал в разоблачении культа личности Сталина? Холопы и безграмотные хамы, наподобие Хрущёва и Жукова, которые при жизни вождя на все лады расхваливали и возносили своего шефа до небес. А после смерти вождя на те же самые лады возводили на него хулу и кидались грязью, первыми начинали рвать прах Сталина на кусочки, выражаясь по блатному, как Тузик грелку. 
          И в этом снова проявилось их подленькое нутро, мерзость низких, аморальных душонок и мстительность за добровольное самоунижение и холопство. Достаточно обратиться к материалам XX съезда партии, чтобы убедиться в верности моих слов. К сожалению, история в нашей стране никого ничему не учит.  Эх, люди холопского звания, сколько же вас на Руси? Такие же «псы господни» после развала Советского Союза бросились на все лады поносить Коммунистическую партию, социалистическое устройство общества, всё советское, на чём держался и, кстати, до сих пор держится наш русский народ». Вот такие ассоциации вызвал у меня приведённый выше приказ фюрера № 7 в совокупности с мнениями о введении смертной казни в нашей стране. Конечно, несмотря на идентичность некоторых методов управления у Жукова и Гитлера, сравнивать их совершенно неправильно, ибо фон у обоих был совершенно разным, разным было вообще всё на свете, что окружало и чем руководствовались эти полководцы и военачальники.
          Например, фюрер, требует от подчинённых немедленного расстрела «непокорных». (То есть во главу порока, за который необходимо расстреливать, берётся непокорность). «Это не только право, - говорится в приведённом выше приказе, - но и долг. Если командир не делает этого, то его также следует расстрелять». Жукова же беспокоят проблемы выполнения боевой задачи, пресечения подобными мерами отступления войск, сдачи позиций, то есть проблемы более высшего порядка, чем сама по себе непокорность. Это говорит о том, что его отношение к людям, хотя и тоже жестокое, но несколько мягче, чем у фюрера, и оправдывалось высшими целями, патриотизмом. Однако, если говорить о сложной (кризисной) политической обстановке и такой мере, как расстрел, то в любом случае всё же должен всегда оставаться образец не Жукова, а Суворова, если брать, к примеру, эквивалентные фигуры. Наш русский полководец, современник Наполеона, Александр Васильевич Суворов в руководстве войсками огромное значение придавал не наказаниям, как таковым, а личному примеру командира, его нравственному и моральному статусу. Требуя беспрекословного послушания, Суворов добивался его отнюдь не жестокостью, утверждая, что «умеренное военное наказание, смешанное с явным и кратким истолкованием его погрешности, более тронет честолюбивого солдата, нежели жестокость, приводящая его в отчаяние». Главным он считал воспитание в нижних чинах нравственного чувства. Без такого чувства не существует ни армии, ни побед (См. на эту тему: Олег Михайлов. Суворов. Серия ЖЗЛ. М. Молодая Гвардия. 1980. – 494 с; Л.С.Комарова. Свет Суворова на земле. М. 2010. – 320 с.).
          Так что, заканчивая своё исследование, отвечу на поставленный в заголовке каверзный исторический вопрос: где в нём поставить запятую, казнить или миловать? Так вот: не в самой мере наказания, какой бы строгой она ни была, даже расстрелом, если вина человека, конечно, доказана, кроется весь смысл этого действия, а в нравственном характере той цели, к которой стремится наказывающий, и в его высоком моральном авторитете (примере) при той существующей критической обстановке, в которой применяется наказание.
 

---

* Точка зрения редакции не всегда совпадает с мнением авторов. Редакция не несет ответственности за содержание авторских материалов.