Каскад ответов на еврейский «вопрос» как пример альтернативных вариантов истории. Часть 2

Пограничный барьер между Израилем и Западным берегом реки Иордан

          Арабо-израильский конфликт почти не разрешим, поскольку имеет двойную – геополитическую и символическую - природу. В такого рода конфликтах издержки геополитической, т.е. реальной конфронтации, которые должны стимулировать поиск компромисса, только повышают стоимость конфронтации символической, сакрализируют её, делая от этого только более желанной.
          Израилю сильно не повезло - к моменту завершения Войны за независимость зимой-летом 1949 года, сопровождающейся многотысячными потоками арабских и появлением линий окопов и колючки посреди «дедовых полей», проведение границ там, где удобно, «территориальное наказание» проигравшего и ликвидация этно-демографической «череполосицы» путём принудительного изгнания или обмена миллионов беженцев и переселенцев было нормой. И не только в Европе, где Сталин организовал самое грандиозное с 4 века н.э. переселение народов, но и при распаде Британской Индии. В конце концов, масштаб трагедии судетских немцев (ещё при правлении в Праге «промежуточно-демократического» режима) трагедию палестинцев превышал многократно. Что уж говорить об участи мусульман Индостана, проживающих в 1947 году восточнее «линии лорда Маунтбэтона». Махатму Ганди пристрелили прямо на молитве только за возражения против их поголовного истребления… Поэтому в Израиле, в свою очередь принявшем сотни тысяч евреев из арабских стран, и решившем, что вопрос исчерпан обменом населения, подобно греко-турецкому, индо-пакистанскому и польско-украинскому конфликтам, совершенно не поняли, как совершенно периферийный вопрос беженцев за четверть века стал осью ближневосточного конфликта.
          Однако те в ООН, кто проголосовал за раздел Палестины (отчётливо понимая, что это не только удар по Британии, но и война), и теперь пытался успокоить свою политическую совесть, а также те, кто был крайне раздосадован израильской победой, создали такую систему помощи палестинским беженцам, которая в итоге на 3 поколения привязала их к беженским лагерям, которые давно уже превратились в многочисленные каменные города.
          Для примера символического конфликта посмотрим на косовский. Когда весной 1913 года войска послереволюционной Турции бежали от сербской армии, на их пути встали только отряды албанцев, которых тогда называли арнаутами - исламизированными потомками иллирийцев, до своей исламизации бывшими единственным балканским народом, ведшим вековую герилью против османского ига. У Италии были свои виды на Балканскую геополитику, и её линкоры недвусмысленно подошли к иллирийским берегам. Там, где сербы имели основания опасаться итальянского главного калибра, они остановились. Земли западнее демаркационной черты стали итальянской Албанией, восточнее – сербским Краем Косово и Метохия. В результате различных социально-демографических пертурбаций в последующие 80 лет соотношение сербского и албанского населения в Косово стало 1 к 5. При развале Социалистической Югославии по общим демократическим стандартам Косово должно было получить независимость и возможность воссоединения с Албанией. Но кроме 200 тыс. сербов, в Крае Косово было большое число сербских средневековых православных памятников, почти заброшенных при коммунистах. Кроме того, за шесть столетий до этого на Косовом поле сербская армия полегла в битве с турками. В итоге получилась Чечня, битва на Калке и «сакральный Херсонес» в одном флаконе… Милошевич решил применить к Косову ельцинские методы сохранения «конституционной целостности». Но для президента Клинтона вторая Чечня - в Южной Европе - была уже перебором. Прошло 17 лет. Никаких рациональных и даже иррациональных оснований у Белграда требовать возвращения территории, на которой находится свыше миллиона ненавидящих сербов мусульман-албанцев, нет. Но Косово – это «сербский Иерусалим». Произошедшая при режиме Тито вестернизация сербов (западной части Южнобалканской субцивилизации) позволила им смириться с фактической утратой плодов сербских побед 1912-13 годов, но историческая сакральность Косово, на событиях в котором зиждется вся романтическая часть сербской идентичности, мешает пойти на формальные шаги. Хотя относительно формальной утраты плодов сербских побед 1918 года, точнее, утраты полученной в Версале от Антанты компенсации династии Карагеоргиевичей за готовность превратить своё королевство в запал мировой войны (контракт, пролонгированный в Потсдаме маршалу Тито), консенсус в Белграде всё-таки сложился. Что же касается непризнания Косово последними империями Европы – Эрэфией и Испанией, то для них доктрина свободы национального самоопределения подобна холодеющему прикосновению золингеновской стали к тестикулам.
           К сожалению, символическое измерение приобретает и так называемый «конфликт на юго-востоке Украины». Поэтому Москва будет до предельной возможности оттягивать его урегулирование.
          Небольшая вставка про «провинцию Крым». Эксклюзивность Крымского полуострова возникла в связи с тем, что передача его УССР совпала с началом формирования у коренного (т.н. «титульного») населения национальных союзных и автономных республик восприятия себя как квазинаций, а республик – как национальных псевдогосударств. А нации и государства любят получать земли, и тут же начинают считать новые границы своими «священными рубежами». Изменение статуса Крымобласти было воспринято как компенсация Украине за 300 лет утраты шанса на национальный суверенитет; как вергельд за бойню и депортации при только завершившемся подавлении западноукраинской герильи и этнической чистки юго-восточной Польши от украинцев и за русификацию Кубани (потомков депортированных в XVIII веке запорожцев). Одновременно начался процесс ползучего закрепление чужеродности Крымобласти в Украине – Севастополь подчёркнуто именовался «городом русской славы», а Южный берег Крыма стал местом расселения офицеров-отставников с их сильнейшей имперской и русско-великодержавной идентичностью. Я даже полагаю, что, гипотетически не отбрасывая возможность украинского сепаратизма, где-то в недрах ЦК КПСС и КГБ просчитывали возможность надавить на сторонников сецессии судьбой Крымобласти как «платы за выход». Надо вспомнить, как этот тезис был озвучен первым пресс-секретарём Ельцина Павлом Вощановым и первым мэром Москвы Гавриилом Поповым уже в двадцатые числа августа 1991 года. Вощанов тогда намекнул и на теперь ставшее российским ядерное оружие, как на дополнительный аргумент. А менее чем через полгода российские социал-демократы Олег Румянцев и Владимир Лукин в совместной колонке в «Комсомольской правде» предложили изъятие у Украины Крыма в качестве единственного средства удержать стремительно падающую в условиях гайдаровской шокотерапии поддержу демократов-реформаторов и лично Ельцина (рецепт отложили на 22 года).
          Но представим себе, что Киев вернул себе контроль над ОРДЛО (отдельные районы Донецкой и Луганской областей): подписал внеблоковый статус, закидал донбассцев автономиями и привилегиями… Символически это будет означать для России полный крах идеи «Русского мира» и доктрины «разделённого народа». А ведь это - основа представлений о русской идентичности как внеевропейской эксклюзивности. Если Донбасс станет как Ольстер между Британией и Ирландией с официальным двуязычием и региональным парламентом, но общеевропейским до мозга костей, то значит и вся Россия может быть нормальной частью Европы, и русское православие также не препятствует интеграции в ЕС и НАТО, как и балканское или грузинское.
          Донбасс – крупнейший русский анклав вне Эрэфии. Три года фактически держать его в руках, а потом с поклоном возвратить, это – полнейшая профанация идеи «разделённости», смущенное признание того, что нет никакой трансграничной великорусской нации, что «защита русских и русскоговорящих» была только и исключительно предлогом для контрреволюционной интервенции. Уйти из Донбасса вне контекста военно-политического краха (как, например, дважды пережитого Сербией - летом 1995 и весной 1999) – это печально вернуться в цивилизационную нормальность. Точно так же, как введение рыночных форм хозрасчета на предприятиях и широкое внедрение кооперации в СССР в 1988 году означало окончательный официальный разрыв с полуторавековой интеллектуальной традицией осуждения рынка как «антигуманного и разрушительного» принципа хозяйствования. (Ещё через 28 лет так же поступили братья Кастро, символически завершив историю западного коммунизма.)
          Но вернёмся к нашим арабо-израильским «баранам».
          Прежде всего, отметим, почему власти ПНА всё время в качестве фона требуют передачи им большей части Восточного (бывшего Иорданского) сектора Иерусалима. Административно и политически получение «Аль-Кудса» означало бы для рамаллахских заправил полнейшую катастрофу: острейшие коммунальные проблемы мегаполиса, обеспечение безопасности миллионов туристов, улаживание непрерывных склок вокруг христианских святынь и главное – превращение обоих сионских Мечетей в бастион фундаментализма. Но поскольку обе части ПНА финансово-экономически несостоятельны, то обладание Аль-Кудсом радикально меняет статус Фалестын – теперь получение спонсорской помощи уже не унизительное клянчание подачек, но величественное принятие пожертвований хранителям великих святынь ислама. В том же символическом ряду стоит демагогическое требование к Израилю признать право потомков всех беженцев 1948 и 1967 годов вернуться на ставшую еврейским государством территорию – с правом ещё раз самоопределиться (что означает лишение Израиля Галилеи, иерусалимского «коридора» и Яффы). Ядерное государство Израиль на такое не пойдёт никогда. Но пусть тогда «проклятые яхуды» заплатят компенсацию каждому арабскому роду за отказ от «права на возвращение» и признают своё «историческое преступление»… Очевидно, что пока всё израильско-палестинское урегулирование будет означать неминуемое движение к этим двум требованиям, оно будет рушиться в самый последний момент. И это при том, что объективно администрация «восточной ПНА» уже лет 10, как военно-политический союзник Израиля в борьбе с «политическим исламизмом», в т.ч. в борьбе с «западной ПНА» (проиранской Газой). Поэтому лучший способ переговоров – это их отсутствие, бесконечная «проклятая неопределённость», как у мужа, который регулярно подглядывал в окно за приглашающей любовника женой, но из-за того, что раздевшись, они гасили в спальне торшер, так и не понимающего, чем же всё опять кончилось…
          Но обратимся к другой стороне. Представим себе, что в результате эпической арабо-израильской битвы, вроде постоянно предвкушаемой Сатановским и новым министром обороны Либерманом, арабы в ужасе покинули Иерусалим с окрестностями, как сирийцы Пальмиру… Сошедшее с ума израильское руководство заявляет, что малейшие попытки сопротивления завершатся атомным грибом над Каабой и отдаёт приказ восстановить Третий Храм. И вот тут уже Израиль ждёт полнейшая катастрофа – социально-политическая. Немедленно после обряда освещения Святая святых потомками коэнов, умытых водой с пеплом красной коровы, израильское общество должно будет разделиться на три сословия: коэны (священники), левиты (храмовые служки) и исраэль (простолюдины). Легитимно править страной сможет только царь – потомок царя Давида «и всей кротости его». Секулярные евреи, а также прихожане консервативных и реформистских синагог теряют гражданские права. Вместо законов начинает действовать Галаха: восстанавливается публичная смертная казнь, в т.ч. для геев и атеистов, и телесные наказания за внебрачный секс. В общем, такой Иран… В Израиле очень многие такого не хотят, и в случае полномасштабной реализации воспримут как почти такую же катастрофу, как, допустим, вход танковых колонн Хезболлы в Тель-Авив… А в случае отказа признать «галахическую» реальность страну ждёт гражданская война, прообразом которой стала гражданская конфронтация 2004 года – при ликвидации еврейских поселений в Газе.
           Но окончательно сделать такую перспективу невозможной, можно, лишь передав владения Вакфа (общинный Совет мечетей) под юрисдикцию ПНА. Однако сиё будет означать окончательное отречение евреев от Храмовой горы, от сердца Сиона - скалы Мориа, а ведь обретение Святая святых - это 18-вековая основа еврейской идентичности.
          Согласно преданию, оттуда, из руин пылающего Храма, штурмуемого римскими войсками под командованием крон-принца и стоика Тита Веспасиана [да сотрётся имя] и легата Александера – племянника знаменитого философа Филона Иудея, последний первосвященник (простой каменщик, выбранный еврейскими «якобинцами» за праведность) в августе 70 г. н.э. отдал спустившейся с Неба Руке ключ от Храма. Но по другому преданию, именно в это место ударил копытом скакун Барак, унося на Небо своего знаменитого всадника.
          Таким образом, любое рациональное разрешение иерусалимского кризиса с одной стороны разобьёт сердце проигравших, хотя с другой, возможно, что тайно их утешит…
          Представьте себе, что в России отношение к конфликту с Украиной обратно пропорционально существующему – т.е. большинство ждёт не дождётся, когда «отпускники», «реконструкторы» и разномастное казачество, захватив с собой по дороге тяжело вооружённых «шахтёров», вернётся домой (а Крым, в крайнем случае, как-то разделят), а меньшинство буквально сходит с ума от горя, что «ДНР/ЛНР» не расширены до Днепра и не признаны, как Абхазия и Южная Осетия, и бесконечно рисуют фломастерами в школьных атласах обширные рубежи Новороссии… И вот случилось – в Минске «добазарились»: проект «Русский мир» закрывается... «Лайф ньюс» даёт слезоточивый репортаж из Донецкого района Ростовской области, где происходит нечто вроде пародийного повтора знаменитой сцены обратного перехода Громова через Пяндж (в квадратике в углу – репортаж об эвакуации Хмеймим), зато РБК мстительно показывает, как в легендарном Краснодоне высаживается украинский вертолётный десант под командованием майора Савченко, и в утешение - бегущей строкой – о решении ЕС о полном снятии санкций и обвале доллара и евро на московской бирже. Но зато по остальным каналам: «бился в пене параноик, хулиган и баламут»… На Манежной площади гневно потрясают кулаками экзотические бородачи, увитые гвардейскими ленточками. «А в Питере – пить!».
          При всём этом, необходимо отметить, что почти все рациональные «узлы» ближневосточного конфликта развязаны. Синай – у Египта (теперь он там получил почётное право воевать с исламистами и блокировать Газу). Развалившейся Сирии уже нет никакого дела до Голанских высот (уж лучше там ЦАХАЛ, чем повстанцы). «Двуглавая» ПНА занимает почти все бывшие «оккупированные арабские территории», кроме безлюдной гряды вдоль Иордана. Для большего плюрализма палестинцы получили аж две игрушечные модификации своего государства – тоталитарно-теократическое и либерально-клептократическое. Остался только торчащий как гвоздь в троне вопрос о поселениях.
          В конце сороковых - начале шестидесятых обладание форпостами в виде скопления каменных домов с вооруженными жителями было очень ценным тактическим преимуществом. До середины семидесятых поселения, при ожидаемом тогда варианте войны в виде вторжения через Иордан объединённого иракско-иорданско-саудовского войска, могли пусть и частично, но стать опорой для оборонительных позиций израильской армии. При теперешнем маневрировании массированных механизированных сил и применении систем залпового огня, разбросанные в шахматном порядке к востоку от «зелёной линии» 1949 года еврейские поселения, обнесённые извивающимися стенами, скорее обуза, чем полезная полоса укрепленного предполья. В антитеррористической (контрпартизанской) войне, чем больше у тебя периметр обороны, тем более ты уязвим. Урбанизированный клин Маал-Адумима стал бы великолепным подспорьем для рассечения иорданских позиций в июне 1967 года, но представьте себе его в роли осаждённого Алеппо или Хомса?!
          Представим себе, что Ариэль Шарон не ликвидировал поселения в Газе (они занимали треть территории Сектора). Если сейчас для уязвления Израиля ХАМАС всё-таки требуются какие-никакие, а ракеты, то для обстрела внутрисекторных киббуцев и городков хватило бы самодельных миномётов и снайперов. Для защиты внутри периметров пришлось бы постоянно держать гарнизоны и технику. Поэтому вместо плантаций и ферм поселения превратились бы в лабиринты блиндажей и танковых капониров (открыто стоящая бронетехника – идеальная мишень).
          Здесь надо еще раз сказать о смене легитимации еврейского государства в Ханаане, поскольку каждый раз его изменение радикально меняло и сущность конфликта. Когда Теодор Герцль просил об убежище для евреев 19 веков хронически больной антисемитизмом Европы, он претендовал на какое-нибудь «неудобье». Но уж не совсем неудобье-неудобье: пляж, порт, озеро, речка, горы, долы, известные туробъекты… А почему Ханаан? Потому что в каждой семье, каждом классе, каждой больничной палате и в каждом гостиничном номере Северной Европы и англосаксонского мира была книжка, где все эти абрамы, сары, давиды, моисеи, лии, исааки, ревекки, натаны, марии, яковы, соломоны и вениамины с зебулонами жили именно в Ханаане… И в книжках были карты и рисунки - с этой самой речкой, озером, горой и пляжем, и с туробъектами – ещё целыми-невредимыми. Но деликатный Герцль ещё и добавил «возможны варианты». И вот британцы стали предлагать «манёвренный фонд»: хотите, пока засунем вас в нашу синайскую пустыню, ну, типа, вы ещё топаете за своим Моисеем… Или – вот: Уганда. Будете пугать на заре львов, носорогов и масаев хоровым исполнением своего хита тысячелетия «Шма, Исраэль». Тут от видения субтропического национального парка «for jews» Герцль стал прогибаться… [через три четверти столетия Уганда ещё раз – напоследок – полыхнёт в еврейской судьбе рейдом на Энтеббе].
          Но восстали делегаты из России, устроив хоровое исполнение цитат из другого хита - «На реках Вавилонских»: «Аще я забуду тебя, Иерусалим…», и с грохотом покинули это сионистское сборище. Они были социалисты, республиканцы, атеисты и антиклерикалы, но эманации Святой Руси заставляли их думать исключительно в категориях бескомпромиссности «духовных скреп». Остальные делегаты вспомнили третий хит – неформальный гимн вставшей с колен Италии - арию иудейских рабов из оперы Верди «Навуходоносор»: «Мы улетим на золотых крыльях мечты». Герцль получил такой афронт, что вскоре умер, поняв подлинный смысл библейского выражения «народ жестоковыйный».
          Но мечта его не умерла. Разбив с огромными потерями турок, британцы решили вкусить заслуженные плоды. Бестселлер с картинками был и в каждой штабной палатке. И там был рисунок границ царства Давида и Соломона. Вот, сказали гордые бритты, «Эврика!». И добавили: Британия – рулит! Это всё мы берём. Не корысти ради, а для добрых людей – несчастных додиков, шмуликов, мойш горемычных… Но для приличия подсунули хабар пахану – президенту Вильсону: может желаете, чисто для обустройства ициков, генехов, хаимов? Великий либерал вспомнил улицы родного Нью-Йорка и подумал, что хорошего – не до смерти… Нет, нет, мистер Ллойд-Джордж, только после Вас, я лучше уставом Лиги наций займусь… Ну, была бы честь предложена… Версаль радостно наложил на библейскую иллюстрацию резолюцию: «Считать Британской Подмандатной Палестиной». Но тут к англичанам пришёл хашемитский бедуинский шейх: а у ваших «яхудов» морда не треснет? Мы когда на стрелке забивались турок мочить, какой базар был? А сейчас простой араб в пролёте? Да, согласились в Лондоне, правильные пацаны должны за базар отвечать, бери, о, славный шейх, всё до Иордана, но раз взял – помни, под кем ходишь отныне… И, действительно, ведь у этих абраш морда треснет… Да, кстати, абраши, геть сюда – это для вас, королевское слово - не воробей… Не, не, не, обрадовались – Иудея – не резиновая…
          Итак, первая легитимация еврейского государства – страна-убежище, избранная по историческим ассоциациям. Поэтому конфликт с арабскими соседями – исключительно военно-стратегический – получить границы поудобней, да постараться обеспечить демографическую консолидацию. Границы определяем, как для Польши, когда Чёрчилль и Сталин на ресторанной салфетке в Потсдаме спички двигали, а потом на той же бумажке проценты влияния на страны считали – Польша 8:2, Чехия 7:3, Югославия 50:50…
          Потом случился июнь 1967: гром победы раздавайся, веселися, храбрый ид! В руках у евреев – Земля, Обетованная Ангелом Иакову, прозванным за драку с ним Исраэлем. Теперь это поединок за то, чей бог на букву Алеф круче… Возможно, единственное, что остановило объявление Страной Израиля всех прииорданских приобретений – древних Иудеи и Самарии - это соображение, что получившие израильские паспорта арабы через поколение демократическим путём переименуют Эрец Исраэль в Фалестынскую Арабскую (потом – Исламскую) республику… А поступить, как сделали свободолюбивые прибалты, и раздать арабам «паспорта неграждан» - на это не хватило фантазии даже у самых ярых сионистов.
          Прошло ещё поколение, и битву сакральностей сменил Конфликт цивилизаций, а Каир и Амман стали более близкими союзниками Тель-Авива, чем Вашингтон.
          Поскольку конфликт дважды сменил свою сущность, то теперь развитие поселений – это не создание форпостов в лобовом военном противостоянии двух наций и не физическое подтверждение права на библейские земли (передача части «сакральных» земель Иудеи и Самарии, начиная с Иерихона, администрации арафатовского ФАТХа ознаменовало очевидный отказ от концепции «реализации Обетованности» в качестве легитимации еврейского освоения западноиорданских владений Хамешитов), но такое наказание за терроризм: мол, запомните, чем больше нападений – тем решительней наш натиск. Арабские деревни и города внутри Израиля – морально и политически чужеродное тело. Так получите еврейские фермы, посёлки и города – на Территориях!..
          Этнически-территориальный конфликт за половину бывшей британской колонии превращён в столкновение цивилизаций. А для такого столкновения характерна попытка освоения пространства противника, легитимируемое только через силу. Идея интеграции палестинцев в израильскую цивилизацию через вестернизацию, последним романтиком которой был Моше Даян, полностью отброшена. А чтобы не так жаль было просто исторгать из Эрец Исраэль арабский анклав в Галилее, лучше обменять его на присоединение еврейских анклавов.
          Только пара вопросов. Как законно лишить тысяч сто арабов их израильских паспортов, дающих возможность пользоваться лучшей в регионе демократией, медициной и школой? Как передать свою территорию новоиспечённой Палестинской Арабской (Исламской) республике, не признавая её (и как признать её, объявившей своей столицей Аль-Кудс, но совершенно не рвущейся заполучить массу избалованных парламентаризмом арабоязычных израильтян)?
          И ещё один важный момент – замена первоначального смысла действия. Разгромив арабские армии в июне 1967, правящие израильские социал-милитаристы, для которых любая чужая территория – лишь стратегическое предполье, тут же предложили всё вернуть в обмен на мир. Это означало для арабов полный отказ от символического наполнения конфликта, включая признание Израиля не западным колониальным проектом, но ещё одним левантийским государством… Только более состоятельным и развитым… Что стало бы вечным укором собственной отсталости… Впрочем, разгромленным арабским социалистам и обескураженным арабским монархистам очень помог закон об объединении Иерусалима. У конфликта появилось религиозно-историческое измерение. Скандировать «сбросить «яхудов» в море» – это хорошо в Багдаде, в Дамаске и Каире. На сессии Генассамблеи ООН или в ЮНЕСКО так нельзя, но можно говорить о покушении на исконно-арабский Аль-Кудс и святыни ислама...
          Когда в июне 1967 года генералы Даян, Ландау и Йоффе вышли на берег Суэцкого канала, то цель контроля над Синаем было для них самоочевидна. Создаём полевую линию обороны на берегу и хорошенько укрепляем перевалы Миттла и Гидди в тылу. Прогрызать эту оборону египетская армия будет сутки, а то и двое. За это время мы завершаем мобилизацию и развёртывание войск, которые, как в том же 1967 году, встречают египетские колонны на марше и разносят вдребезги пополам. Но через полтора года Египет навязывает Израилю войну на истощение. Линия блиндажей на Восточном берегу Канала набухает кровью защитников и неизбежно сакрализируется. Потом на Синае начинают нефтедобычу в свою пользу.
          Хорошо, что на горе Синай стоит монастырь святой Екатерины и нельзя построить синагогу на месте обретения Скрижалей Завета. Потом появляется поселение. И вот – «Синай-наш», и Израиль стал настолько Великим, что уже виден из космоса. Хорошо, что под мощнейшим давлением Вашингтона Менахем Бегин решил, что союз с Каиром важнее огромной песочницы. Тем более что ему был нужен гарантированный тыл для финальной разборки с Арафатом и Асадом-старшим.
         Когда в 1989 году из СССР, а потом из СНГ ломанул миллион евреев, то далеко не все дорвались до США и ФРГ. Части Алии, особенно нестоличной: украинской, молдавской, бакинской, бухарской, уральской, поволжской – удалось достичь Святой Земли. А там – жесточайший квартирный кризис. У израильских властей появляется смелая мысль построить много картонных, но очень похожих на подмосковные дачные, домов и рассовать в них «понаехавших-тут». Понаехавшие стали «омегами». Из СССР они привезли здоровый национализм эпохи разбегания империи по «национальным квартирам». И тут – роскошный выход. Куда более нормальное жильё и куда более романтический статус получает согласившийся жить в поселении на Территориях. Бывшие советские люди главенство квартирного вопроса знают отлично и чётко соображают: мы получаем дома и квартиры в поселениях, а также работу (а через пару-тройку лет эти чёртовы леваки «отдают нашу землю арабам», и мы получаем нормальную компенсацию и возможность в качестве «жертв распродажи родины» переселиться в нормальные цивилизованные районы).
          Но тут убивают Ицхака Рабина. Натаньягу же только расширяет поселения. Эвакуируют лишь Газу. И сотни (а не десятки, как еще недавно) тысяч, решивших, условно говоря, вместо постройки времянки на 6 сотках, перекантоваться в «резервном фонде» в ожидании нормальной квартиры от исполкома, становятся мощной и электорально-политически влиятельной силой, населяющей уже значительные агломерации с собственной героической идентичностью обитателей фронтира. Да ещё и в эпоху эсхатологической битвы цивилизаций. И они рожают детей, им нужна социнфраструктура, рабочие места – дороги небезопасны, не наездишься... Поэтому Белый дом и Небоскреб на Ист-ривер могут пойти и дружно повеситься – поселения будут расширяться. Тем более что ведь это расширяется пространство культуры, отодвигая зону варварства. Потом надо поддержать Путина, чтобы он осадил Обаму, требующего соблюдать какие-то права человека и поддержавшего арабские революции (а как хорошо эти диктаторы «их всех» держали в кулаке). А потом-потом будет неизбежная война цивилизаций и все арабы куда-то денутся… И можно будет жить-поживать и добро наживать…
          Глядя из июня 1967 года, Израиль одержал феерическую победу. Аравийские монархии, Египет и даже ФАТХ – его союзники. Багдад и Дамаск – в ауте. В регионе нет ни единой страны, способной даже подумать о конфронтации с Израилем, тем более о создании антиизраильской коалиции. Таким образом, грандиозная ближневосточная война, вспыхнувшая в декабре 1947 года иерусалимской блокадой, через шесть десятилетий завершилась, растекшись на внутриарабские войны, и иногда выплёскиваясь совершенно ничтожными по старым временам вылазками из Газы и с Юга Ливана. Ведь травмировавший израильское общество и прикончивший левую идею в Израиле ракетный поток с Юга Ливана июля 2006 года и близко не может быть сравним с танковыми мясорубками на Голанах или у Суэца. А жуткая эпидемия бомбизма свелась к нападению с ножами…
          Но при этом появилось столько новых переменных, что совершенно непонятно, как вырулить из исторического тупика, к которому привело триумфальное шествие от победы к победе…

Окончание. Начало здесь.