Вестник гражданского общества

А суд идет…

Хроника процесса в комиксах. Худ. Александр Котляров, «Ежедневный Журнал»

          А суд идёт… И все вокруг, как ни странно, чего-то ждут… Чего мы ждём от этого суда? Мнения на этот счёт разные, и лично мне хочется всё-таки верить в лучшее. Притягивать позитив, так сказать. А иначе жить-то как?..
          Заседания в зале №7 Хамовнического районного суда продолжаются уже полгода. Как заметили следящие за делом граждане, зачитывание ряда томов пошло по второму кругу. Во время моего последнего посещения заседания, месяц назад, это уже наблюдалось. И пока нет никаких признаков того, что скоро кончится.
          Интересно сравнить свои впечатления спустя месяц. Всё та же монотонная скороговорка совсем иссохшего за последние недели прокурора Лахтина. Всё та же суфлёрша – прокурор Ибрагимова с глазами такими честными, что сравнить можно только с ещё более честными, да ещё и мудрыми в придачу, глазами орденоносца Шохина. Сидят они рядышком, и так хорошо смотрятся! Пока не встанут, не бросается в глаза невыгодная разница в росте, а на разницу в званиях смотреть вообще неприлично. Так что все за этим столом своими заслугами, похоже, довольны. Каждый на своём месте, и все сообща делают общее дело. Второе уголовное дело Михаила Ходорковского и Платона Лебедева.
          Председательствующий Данилкин, тоже какой-то осунувшийся, постепенно утрачивающий не только здоровый вид, но и чувство юмора. Ещё месяц назад он показался мне несколько иным. Впрочем, вечно мы, женщины, живём во власти иллюзий…
          Розы на столах у защитников, прямо напротив «аквариума», где держат во время заседаний подсудимых. Жёлтые, белые, крупные и вызывающе свежие на вид. Так же вызывающе смотрятся умные лица женщин-адвокатов. Сосредоточенные защитники, ряд ноутбуков среди роз. Почему-то мне адвокат Клювгант всегда напоминает композитора Рахманинова. Интересно, кто-нибудь ещё замечает это портретное сходство?
          Прохлада, теперь уже не кажущаяся чрезмерной – на дворе осень, все одеты по погоде. Яркий свет от множества ламп, вкраплённых в квадраты «подвесного потолка». И что за дизайнер придумал такой зловещий символ – «небо в клетку» - здесь, где, по идее, презумпция невиновности должна бы оградить от всяких намёков? Впрочем, может, этого никто и не замечает, кроме меня. Так же как и чёрных камер слежения, ничуть не скрытых от глаз, а, напротив, демонстративно расположенных на кронштейнах совсем невысоко.
          На окнах буйные заросли ухоженных комнатных растений, впечатляющих своими габаритами. Так и вспоминаются псевдонаучные толки о вампиризме цветов, якобы вытягивающих у людей психическую энергию. Стоящая на полу около двери в комнату судьи монстера зловеще растопырила свои разлапистые листья – недаром название подразумевает в ней всякие нехорошие намерения… Здесь, в этом зале, растениям-вампирам, будь они на самом деле, наверняка было бы чем поживиться - люди тут переживают не просто эмоции, а настоящие страсти, умей только уловить…
          Охрана в большом количестве, при полном параде, зашнурованная и застёгнутая снизу доверху, с сытыми загорелыми лицами, которые так и тянет назвать «рожами», учитывая слишком красный цвет кожи и бесцеремонные взгляды. Это единственная каста в данном месте, представителям которой дано право хлопать дверьми на протяжении всех заседаний, чем они активно пользуются. Почему-то мне кажется, что ещё месяц назад и охранники были на вид посимпатичней. Один был красивенький такой, даже захотелось его нарисовать.  Остался на память набросок блондина в полупрофиль, в форменном беретике. А этих не то что рисовать, разглядывать-то не хотелось.
          Стоит опустить взгляд - непроизвольно натыкаешься на лаковые туфли так называемой «потерпевшей», которая умопомрачительной величиной своих каблуков напомнила мне другую, сидящую на этом же месте месяц назад, тоже как бы «потерпевшую». У этой, правда, туфли чёрные, а у той были ярко-красные, но тоже лаковые, с какими-то немыслимыми беленькими ремешками и высоченной танкеткой.
          Что та, что эта, делали вид, что им в такой обуви очень удобно. Ещё бы: наверное, все-таки удобнее, чем вообще находиться здесь в такой роли. Интересно, а как там у них, в конторе, отбирают участников? Жребий кидают или конкурс объявляют? И если уж одна надела такую непередаваемо удобную пару, то уж второй-то как уступить? Сходство обуви этих сестёр по несчастью наводило на мысль, что куплены эти замечательные «тухальки» в одном месте. Небось, в магазинчике неподалёку от офиса, куда эти девушки бегают поочерёдно в рабочее время…
           И о чём только не подумаешь и чего только не представишь, высиживая часы под невыразительный баритон склонившегося над своими томами прокурора!
          Почему-то дамочки из «Росимущества» или как там называют эту очень пострадавшую от преступной деятельности организацию, неприлично ассоциируются у меня с куклами из магазина с многообещающим названием «Интим». Своим каким-то тщательно отполированным, но, тем не менее, абсолютно неживым внешним видом, и такой же неестественной сосредоточенностью на процессе глядения в ноутбук с выражением глубокой заинтересованности.
          Живые люди в этом зале, несомненно, тоже есть. Но по странному ощущению, кажется, что в этой полуфантастической атмосфере, наполненной персонажами из разных произведений, реальным людям находиться противопоказано. По крайней мере, вредно. И уж точно, трудно. По себе чувствую это, и, как признаются другие посетители – не я одна. Не только мне иногда кажется, что в переливающемся бликами стёкол «аквариуме», где живут своею жизнью подсудимые, на самом деле держат фантастических героев – представителей неведомой цивилизации. Захваченных землянами и подвергнутых этой изоляции за то, что они «не такие»… Отблески света на стеклянных стенках приходят в движение всякий раз, когда один из узников встает, подходит к щели окошка и, обращаясь обычно к судье, высказывается. Судья при этом не всегда смотрит в сторону говорящих, что ещё больше подчёркивает их изолированность и какую-то недостаточную материальность – сквозь толстые переливающиеся стёкла даже не видно полностью силуэта, а отсутствующий вид судьи говорит о том, что там как бы никого и нет вовсе…
          Происходящее порой напоминает кино, которого в реальной жизни и быть не может, но ведь есть! И реально перед нами - живые люди, причем настолько активно «включенные в процесс», сосредоточенные, бодрые и остроумные, что удивляет сам этот контраст. Когда на фоне безжизненного бурчания прокурора вдруг доносится призывное постукивание по микрофону внутри стеклянной клетки, взоры зрителей устремляются туда, и в эти моменты в зале появляется ощущение реальности, живости происходящего. Сонливость, окутывающая зал под гипнотические убаюкивания обвинителей, слетает, и несколько минут – а иногда всего лишь секунд, но и этого достаточно – на лицах присутствующих появляется живая мимика, часто - улыбки и понимающие взгляды. Зал ненадолго приходит в движение – и вскоре снова погружается в удручающую атмосферу нелепости и противоестественности происходящего. Эти всплески настоящей жизни, вызванные участием живых людей - Платона Лебедева и Михаила Ходорковского, борющихся за свою свободу и не упускающих малейшего промаха фабрикантов дела – и есть то, что помогает людям, пришедшим поддержать узников своим присутствием в зале, сохранять оптимизм.
          Заседания проходят монотонно и однообразно. Оглашение материалов дела стороной обвинения время от времени прерывается возражениями адвокатов или ироничными комментариями подсудимых, замечания которых почти всегда остаются без какой-либо реакции либо разъяснений.
         Типичная ситуация: оглашается страница документа. Адвокат Краснов: «Документ зачитан не весь, под номером два. Подразумевается, что где-то есть №1, а может и №3. Если мы не получим пояснений - останется непонятным смысл». Секундная пауза. Никто никак не реагирует. Судья молчит, и прокурор как ни в чём не бывало читает дальше. Не только не последовало пояснений, суду оказались ненужными даже какие-то аргументы по поводу отказа в пояснениях. Просто продолжается зачитывание, как будто слов адвоката никто не слышал.
          В первое своё посещение хамсуда  я была не то что удивлена происходящим (удивляться, собственно, было нечему – была наслышана немало), но шокирована реальностью и обыденностью. Слышим реплики Лебедева:
          «В этом протоколе осмотра наврано практически всё».
          «Таким образом, судьба этих документов оказалась неизвестной».
          «Как так называемые потерпевшие вели «книгу продаж»? Книгу продаж, а не похищений!»
          «Каким образом наименования этих кампаний и результаты аудита попали в постановление?»
          И видим продолжение зачитываний, и не более того. Никакой реакции со стороны председателя суда, никаких пояснений от прокуроров.
          Или, например, реплика адвоката: «Фактически документ оглашён не был. Прокурор Лахтин излагал некую шпаргалку, где изложено чьё-то видение этих документов».
          И – тот же результат.
          В редких случаях в качестве реакции судьи могла быть понимающая улыбка, как, например, как-то на высказывание Ходорковского: «В этих документах ничего этого нет. Хочу заметить, что сторона обвинения это уже понимает». Но – улыбку к делу не пришьёшь, а по-настоящему действенных мер, хотя бы в виде словесных пожеланий или разъяснений, присутствующие видели немного. Мне показалось, что теперь их стало ещё меньше.
          Такое ощущение, что суд происходит в каком-то вакууме, откуда исключена утечка слов, впечатлений, возмущений… Как будто рассчитано на то, что присутствуют в зале слепоглухонемые, чьим невразумительным мычаниям и жестам там, снаружи, никто не придаст ни малейшего значения, поэтому пусть себе сидят. Тем более что ничего не слышат и не видят. Так что можно проигнорировать замечания и вопросы адвокатов. Защита высказывается, а караван идёт…
          Но люди-то слышат! Мы с вами, те, кто был, кто присутствовал при этом – слышали! В этот понедельник, например, был полный зал. Да, конечно, количество лавок не подразумевает присутствия толп народа, но все имеющиеся места были заняты. Были представители прессы, в том числе и зарубежной. Однако это ничего не меняет. Правосудие творится в своём фирменном «басманном» стиле, уже отработанном на нескольких политизированных сфабрикованных процессах - фигурантов дел того же ЮКОСа, «делах учёных», «деле Френкеля» и множестве других. Одним из элементов ведения следствия является полное игнорирование соблюдения не только процессуальных норм, но и элементарных правил приличия. Нацеленность на результат – исключительно обвинительный уклон – не позволяет отклоняться от курса. Если реагировать на поставленные защитой вопросы – можно выйти и на ответы, а это, по-видимому, недопустимо.
          Вот зачитывать по кругу одно и то же – это да, это допустимо. Видимо, по принципу: солдат спит, служба идёт - Лахтин читает, процесс продолжается. Как при этом всё это выглядит – дело десятое, и прокуроров не волнует. Что об этом думают присутствующие – не волнует тем более. Сыплющиеся на тружеников юстиции звания и ордена, не говоря уже о прочих благах, того, видимо, стоят. Не секрет, что, например, за время процессов по делу Алексея Пичугина прокурор Кашаев прошёл путь от подполковника до генерала. Быстренько, надо заметить, и в ещё не убелённых сединами летах. Интересно, генералу спится спокойно и здоровье пока не шалит? Хуже будет, если с годами вдруг нечто вроде совести проснётся. Ну да, это ещё неизвестно, проснётся или нет. Если судьба подкинет ещё парочку таких дел – глядишь, и до маршала дойдёт, трудяга. Работа у них такая, что ж поделать. Служба.
          Поэтому исполнители ролей в этом спектакле отличаются выдержкой и самообладанием. Лучше бы, конечно, отличались умом и сообразительностью, но, как известно, это фантастика... Не надо требовать от людей слишком много. Здесь просто каждый знает своё дело.
          Повторное оглашение документации о банковских операциях - это ещё цветочки. Можно сказать, просто мелочь по сравнению с количеством вариаций с повтором рефрена о диске. Да, самом обычном диске, описание которого мне, наверное, сниться будет, потому что седьмого сентября прозвучало бесчисленное количество раз: «диск матового белого цвета, надпись…»
          Прокурору Лахтину нисколько было не стыдно зачитывать, а судье Данилкину не обидно выслушивать несколько протоколов осмотра одного диска, всякий раз с неповреждённой упаковкой. Один и тот же диск, по выражению Платона Лебедева, «мучают» несколько раз. И реакция на это судьи говорит о сути процесса больше, чем содержание томов.
          «Данный носитель в предыдущем протоколе уже осматривался. То есть, это повторный осмотр. Как при этом могла быть не нарушена целостность упаковки, при подписях понятых?» - задаёт вопрос адвокат Краснов.
          Вопрос в воздух. Чтение продолжается.
          «Ваша Честь, отметьте, пожалуйста, что это уже пятый осмотр данного диска, - очередной раз пытается привлечь к этому факту внимание судьи Лебедев, - отличается тем, что при этом осмотре уже никто не присутствует!» Но, тщетно. Точно так же никто ничего не слышит.
          Не помогают и аргументы Ходорковского: «Ваша честь, Лахтин сформулировал: путём некоторых манипуляций с компьютером получена следующая информация… Я Вам путём манипуляций с компьютером что угодно получу!» Публика тихонько посмеивается, косясь на охрану. Но Данилкину не смешно, так как следующей фразой Ходорковского было предположение о том, что этими некоторыми манипуляциями была нарушена инструкция. Вопрошающий взгляд судьи сподвиг полковника юстиции Лахтина встать и во всеуслышание объявить, что задача обвинения не состоит в том, чтобы следить за соблюдением инструкции. Им бы, со слов Лахтина, уголовно-процессуальный кодекс соблюсти…
         Трудно заставить их высказать что-либо смахивающее на оправдания. Когда уж явно требуется что-то сказать, а не хочется – в ход идут простые природные рефлексы – кашель, чихание, сморкание в большой тёмный, под цвет погон, платок, который вчера оказался у прокурора Лахтина под рукой очень вовремя.
          Представьте себе, что бы вы чувствовали, например, если бы вас прилюдно уличили в подлоге, клевете и фальсификации? А именно это произошло в понедельник в зале № 7, при большом скоплении народа. Зачитав очередную порцию документации, прокурор Лахтин, очевидно, ожидал всего лишь лебедевской критики качества перевода, как это было неоднократно. Поэтому, когда Платон Лебедев громко сказал о том, что «на страницах 166-167 английского текста и соответствующего им перевода на страницах 172-173 есть уличающие доказательства фабрикации уголовного дела в рамках «Открытой России», прокурор как обычно, глядя в бумаги, молча ждал окончания фразы, чтобы продолжить чтение.
          «Деньги в 2002-м году - видно, куда поступали: были выплачены холдинговой кампании, а в «Открытой России» утверждалось, что деньги поступили на счета «Менатеп»! Пусть Лахтин покажет: где про «Менатеп»?»
          Вот тут-то Лахтина и одолел приступ кашля. Огромный платок, закрывший всё лицо прокурора, не спас его от язвительного комментария человека в клетке: «Сейчас он прокашляется и покажет…»
          Все ждут. Напряжённое молчание. Вышло время, положенное на приличное покашливание. Судья, наклонив голову, вопросительно смотрит поверх очков. Но, увы, показать нечего. Лахтин молчит, теребя в руках уже ненужный платок, и Платон Лебедев подводит итог: «Нет банка «Менатеп». Но в переводе Лахтин читает «Менатеп»! Какое отношение данный текст имеет к банку «Менатеп»? Вам сейчас зачитали обвинительное заключение со ссылкой на данный документ. Какой «Менатеп»???» - снова повисает в воздухе вопрос, на который невозможно ответить.
          Судья, наконец, взял инициативу в свои руки. Но не так, как вы подумали. «Заканчивайте, Платон Леонидович», - прервал затянувшуюся паузу Данилкин. И, обращаясь к Лахтину: «Вы документы разделяете? Перевод от оригинала?» Лахтин, вытянувшись по стойке смирно: «Мы тогда документы будем группировать, объединять по группам». Данилкина такой ответ устроил, и продолжилось чтение. Про диск. Да, про тот же самый, «матового белого цвета»…
          Это группирование документов, если я правильно поняла – впредь будет мерой против того, чтобы знающему английский язык человеку было возможно сверить находящиеся перед глазами оригинал и копию? Или что под этим подразумевалось?..
          Зачитанное в конце дня Михаилом Ходорковским заявление о недоверии судье, основанном на факте сокрытия от обвиняемых сути обвинения (что лишает их возможности защищаться), выслушанное самим судьёй, было, конечно же, очередным заявлением в воздух. Ну и кто его слышал? Мы, что ли? Так это не в счёт. Мы же слепоглухонемые олигофрены, что с нас взять. И иностранцы почти все к тому времени разошлись, наверное, рассчитывая прочесть текст заявления на сайте адвокатов. А хоть бы и не разошлись, кого это волнует?
          Ну, расскажем, ну, напишем… Почитаем, обсудим. А в зале № 7 продолжат свои движения танцоры в стиле диска - матового, белого и с надписью.
          Так что и сегодня, и завтра, и ближайшие несколько месяцев любой желающий сможет увидеть это действо, вероятно, в том же составе.


АННА СОРОКИНА

10.09.2009


Обсудить в блоге



На главную

!NOTA BENE!

0.015582084655762